Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

– Все в порядке.

Старик что-то пробурчал в ответ.

– Почему ты не идешь домой, пап? Ты, должно быть, устал. Того, что я собрал, нам вполне хватит.

– Заткнись. Подайте, миледи! Подайте бедному калеке!

В третьем часу стартовал корабль, его рев перешел в инфразвук и стих, после этого старик как будто расслабился.

– Что это был за корабль? – спросил Торби. – Это не синдонианский лайнер.

– Вольный торговец «Цыганочка». Пошел к Окраине… на нем улетел твой приятель. А теперь иди домой и позавтракай. Хотя нет, лучше зайди куда-нибудь, купи себе завтрак, ты это заслужил.

Отныне Баслим не скрывал от Торби своих занятий, не имевших отношения к профессии, но и не объяснял ему, что к чему. Бывали дни, когда на промысел выходил лишь один из них, и в таких случаях нужно было идти на площадь Свободы, поскольку выяснилось, что Баслима очень интересуют взлеты и посадки кораблей, особенно невольничьих, равно как и аукционы, которые проводились сразу же после прибытия таких судов.

Обучаясь, Торби приносил старику все больше пользы. Баслим, по-видимому, был уверен в том, что у всякого человека хорошая память, и пользовался любой возможностью, чтобы внушить свою уверенность мальчику, несмотря на его недовольное ворчание.

– Пап, неужели ты думаешь, что я смогу все запомнить? Ты мне даже посмотреть не дал!

– Я показывал страницу не меньше трех секунд. Почему ты не прочел, что здесь написано?

– Ничего себе! Да у меня времени не было!

– А я прочел. И ты тоже можешь. Торби, ты видел на площади жонглеров? Помнишь, как старый Мики, стоя на голове, жонглировал девятью кинжалами да еще крутил на ногах четыре обруча?

– Да, конечно.

– Ты мог бы это повторить?

– Нет.

– А мог бы этому научиться?

– Ну… не знаю.

– Кого угодно можно научить жонглировать… для этого нужно лишь не жалеть времени и оплеух. – Старик взял ложку, карандаш и нож и запустил их в воздух. Через несколько секунд один предмет упал на пол, и Баслим вновь обратился к мальчику: – Когда-то я немножко занимался этим для забавы. Что же касается жонглирования мыслями, то… ему тоже может научиться любой.

– Покажи мне, как ты это сделал, пап.

– В другой раз, если будешь себя хорошо вести. А сейчас ты учишься правильно пользоваться своими глазами. Торби, жонглирование мыслями было придумано давным-давно одним мудрым человеком, доктором Реншоу [23] Сэмюел Реншоу (1892–1981) – американский психолог, автор книги «Язык психологии и психология языка». с планеты Земля. Ты, наверное, слышал о Земле?

– Э-э-э… Ну конечно я слышал.

– Только мне почему-то кажется, ты не веришь в ее существование.

– Ну, я не знаю… Но все эти россказни о замерзшей воде, которая падает с неба, о людоедах десятифутовой высоты, о башнях, которые выше Президиума, о крошечных людях, которые не больше кукол и живут на деревьях, – нет, пап, я же не дурак какой-то.

Баслим вздохнул и подумал о том, что с тех пор, как у него появился сын, ему приходилось вздыхать уже не одну тысячу раз.

– В этих легендах намешано много всякой чепухи. В этих историях много путаницы. Когда-нибудь, когда ты научишься читать, я дам тебе книги, которым можно верить.

– Но я уже умею читать.

– Тебе только кажется, что умеешь. Земля действительно существует, Торби. Это и впрямь необыкновенная и прекрасная планета, самая необыкновенная из планет. Там жило и умерло очень много мудрых людей… ну и, разумеется, обычный процент дураков и мерзавцев. Кое-что из той мудрости дошло и до нас. Сэмюел Реншоу был как раз одним из таких мудрецов. Он доказал, что большинство людей проводят свою жизнь как бы в полусне. Более того, ему удалось показать, каким образом человек может пробудиться полностью и жить по-настоящему: видеть глазами, слышать ушами, чувствовать языком вкус, думать мозгами и хорошенько запоминать то, что он видел, слышал, ощущал или думал.

Старик показал мальчику свою культю:

– Потеряв ногу, я не стал калекой. Своим единственным глазом я вижу больше, чем ты двумя. Я мало-помалу глохну, но я не так глух, как ты, ибо запоминаю все, что слышал. Так кто из нас калека? Но ты не вечно будешь калекой, сынок, потому что я намерен обучить тебя по методу Реншоу, если мне удастся вбить знания в твою тупую башку!

Когда Торби начал учиться использовать свой разум, он обнаружил, что ему это нравится; мальчик превратился в ненасытного читателя, и Баслиму каждую ночь приходилось приказывать ему выключать проектор и ложиться спать. Многое из того, чем его заставлял заниматься старик, казалось Торби ненужным. Например, языки, которых он никогда не слышал. Однако для его разума, вооруженного новыми знаниями, эти языки оказались просты, и, когда мальчик нашел у старика катушки и пленки, которые можно было прочесть и прослушать на этих «бесполезных» языках, он внезапно понял, что знать их вовсе не лишне. Он полюбил историю и галактографию; его собственный мир, раскинувшийся на световые годы в физическом пространстве, оказался на деле едва ли не теснее невольничьего барака. Торби открывал для себя новые горизонты с радостью младенца, обнаружившего впервые собственный кулачок.

Но из математики он не использовал ничего, кроме примитивного умения считать деньги. В конце концов он решил, что математике и не нужен практический смысл – это была просто игра, вроде шахмат, только еще интереснее.

Порой старик задумывался, зачем все это нужно. Баслим уже понял, что мальчик оказался куда одареннее, чем он предполагал. Но было ли это честным по отношению к мальчику? Быть может, так он просто научит его ненавидеть собственную жизнь? Каков шанс у раба-попрошайки на Джаббале? Ноль в энной степени останется нолем.

– Торби!

– Да, пап. Подожди чуток, я как раз на середине главы.

– После дочитаешь. Я хочу поговорить с тобой.

– Да, мой господин. Да, хозяин. Сию минуту, босс.

– И не забывай о вежливости.

– Прости, пап. О чем ты хотел поговорить?

– Сынок, что ты будешь делать, когда я умру?

На лице Торби появилось выражение замешательства.

– Ты плохо себя чувствуешь, пап?

– Нет. Мне кажется, что я смогу протянуть еще много лет. Но может случиться и так, что завтра я не проснусь. В моем возрасте ни в чем нельзя быть уверенным. Что ты будешь делать в этом случае? Займешь мое место на площади?

Торби молчал, и Баслим продолжал:

– Ты не сможешь нищенствовать, и мы оба знаем это. Ты уже вырос и не сможешь достаточно убедительно рассказывать свои сказки. Тебе не будут подавать столько, сколько давали маленькому.

– Я не собираюсь сидеть у тебя на шее, пап, – медленно проговорил Торби.

– Разве я тебя в этом когда-нибудь упрекал?

– Нет, – нерешительно ответил Торби, – я… ну, словом, я думал об этом. Папа, ты мог бы сдавать меня внаем куда-нибудь, где требуются рабочие руки.