Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

Правда ли, что Саргон не спит и видит своим глазом все, что происходит в Девяти мирах? Отец сказал, что все это чепуха и Саргон – такой же человек, как все. Но как тогда ему удалось стать Саргоном?

Миновав заводской район, мальчик оказался возле космоверфи. В такую даль его еще не заносило. Тут стояли на капитальном ремонте несколько звездолетов, два корабля поменьше только строились, их окутывали стальные кружева лесов. При виде кораблей у Торби чаще забилось сердце, ему вдруг нестерпимо захотелось куда-нибудь полететь. Да, он уже путешествовал на корабле целых два раза – а может быть, даже три? – но это было давно, и он не желал лететь в невольничьем трюме. Разве такой перелет назовешь путешествием?

Торби так увлекся, что едва не прошел мимо закусочной. Он вспомнил о ней, лишь заметив главные ворота. Они были вдвое шире обычных и охранялись. Над воротами аркой выгибался большой знак, увенчанный гербом Саргона. Закусочная располагалась прямо напротив; Торби проскользнул сквозь поток машин, которые сновали в воротах, и вошел в заведение.

За стойкой стоял не тот человек, который был нужен Торби: лысый, но оставшиеся волосы – черные, и никаких бородавок на носу.

Торби вышел на улицу и, с полчасика побродив вокруг, вернулся обратно. Нужный человек так и не появился. Буфетчик явно заметил, что мальчик что-то высматривает, поэтому Торби подошел к нему и спросил:

– У вас есть сок солнечных ягод?

Буфетчик осмотрел его с головы до ног:

– А деньги есть?

Торби уже привык к проверкам своей платежеспособности. Он выудил монетку. Внимательно ее осмотрев, буфетчик откупорил бутылку:

– У стойки не пей, и так мало места.

Свободных табуреток было полно, но Торби не обиделся: он знал свой социальный статус. Мальчик отошел от стойки, но не настолько далеко, чтобы навлечь на себя подозрение в попытке умыкнуть пустую бутылку, и сделал большой глоток. Посетители входили и выходили, и мальчик внимательно разглядывал каждого, надеясь, что рыжий, возможно, заскочит сюда перекусить. И вообще он держал ухо востро.

Наконец буфетчик посмотрел на Торби:

– Ты что, собираешься вылизать ее изнутри?

– Уже допил, спасибо! – Торби поднялся, отставил бутылку и сказал: – Последний раз, когда я сюда заходил, здесь работал такой рыжий парень…

Бармен опять посмотрел на него:

– Ты что, его приятель?

– Да нет. Просто захожу иногда хлебнуть холодненького и привык, что он тут отирается…

– Покажи-ка пропуск.

– Что? Да мне вовсе не…

Буфетчик хотел схватить его за руку, но Торби по долгу службы прекрасно умел уворачиваться от тычков, пинков и затрещин, так что тот поймал лишь воздух.

Он выбежал из-за стойки, но Торби был уже на улице и бросился в гущу движения. Он уже почти пересек улицу, сделав два резких поворота, когда заметил, что бежит к воротам, а буфетчик что-то кричит стоящим около них стражникам.

Торби развернулся и нырнул обратно в поток машин. К счастью, движение было насыщенным, здесь шел весь грузопоток верфи. Торби успел трижды побывать на волосок от смерти, пока не увидел переулок, упирающийся в скоростную автостраду. Он проскользнул между двумя грузовиками, со всех ног промчался по переулку, свернул в первую же подворотню, пробежал до конца, спрятался за пристройкой здания и затаился.

Звуков погони он не услышал.

Торби не раз приходилось спасаться бегством, и он не боялся преследования. В технике бегства есть два этапа: во-первых, отрыв от погони, во-вторых, отход, чтобы обезопасить себя от случайностей. Первую задачу он выполнил, и теперь оставалось лишь покинуть район так, чтобы его не засекли, – медленным шагом, без резких движений. Путая следы, он двинулся в сторону от центра города, повернул налево на поперечную улицу, затем еще раз налево, в переулок, и теперь находился где-то позади закусочной; такую тактику он выбрал чисто подсознательно. Погоня всегда движется от центра, так что закусочная последнее место, где они будут его искать. Торби прикинул, что через пять-десять минут буфетчик вернется за стойку, а стража – к воротам: они не могли оставлять свои посты без присмотра. В общем, Торби мог спокойно пройти по переулку и отправиться домой.

Он осмотрелся. Вокруг раскинулись пустыри. Земля на продажу, еще не застроенная фабриками. Нагромождение лавчонок, контор мелких дельцов, лачуг и убыточных мелких предприятий. Торби увидел, что стоит на задах маленькой прачечной. Здесь торчали шесты, висели веревки, валялись деревянные корыта. Из трубы в пристройке валил пар. Торби сообразил, что закусочная через два дома отсюда. Он вспомнил выведенную от руки вывеску:

«Домашняя прачечная „Маджестик“ – самые низкие цены».

Можно было обойти здание и… но сперва лучше проверить. Торби распластался на земле, осторожно выглянул из-за угла и осмотрел переулок.

О черт! По переулку шли двое патрульных. Дал же он маху! Они не перестали гоняться за ним, а объявили общую тревогу. Озираясь, Торби подался назад. Куда деваться? В прачечную? Нет. В пристройку? Патруль ее обязательно проверит. Остается только бежать… чтобы угодить в лапы другого патруля. Торби знал, что полиция может оцепить район очень быстро. На площади он сумел бы проскользнуть сквозь самую густую цепь, но здешние места ему незнакомы.

Его взгляд упал на перевернутое корыто… мгновение – и Торби уже лежал под ним. Здесь было очень тесно: колени пришлось поджать к подбородку, а в спину вонзились какие-то щепки. Он испугался, что набедренная повязка, возможно, торчит наружу, но сделать уже ничего было нельзя: послышались чьи-то шаги. Они замерли рядом с корытом, и мальчик затаил дыхание. Кто-то влез на днище и стоял на нем.

– Эй, мать! – раздался мужской голос. – Давно ты здесь?

– Давно. Не задень шест, а то повалишь мне белье!

– Мальчишку видела?

– Какого мальчишку?

– Молодого, но высокого, как взрослый. С пушком на подбородке. В набедренной повязке, без сандалий.

– Кто-то промчался тут, словно за ним черти гнались, – равнодушно отозвался женский голос над головой Торби. – Я не успела его разглядеть, веревку натягивала.

– Так это он и есть, наш мальчишка! Куда он делся?

– Прыгнул через забор и шмыгнул между теми домами.

– Спасибо, мать! Пошли, Джуби!

Торби ждал. Женщина продолжала возиться, стоя на корыте; дерево скрипело под ее ногами. Потом она слезла на землю и села на корыто. Легонько постучав, она тихо сказала:

– Сиди, где сидишь. – И мгновение спустя Торби услышал, как она уходит.

Торби дожидался ее, пока не заныли кости. Но он решил сидеть до темноты. Конечно, был риск попасться ночному патрулю, который после наступления комендантского часа останавливает всех, кроме знати, но выбраться отсюда засветло было и вовсе невозможно. Торби не мог понять, с какой стати ради него объявили общую тревогу, но выяснять это ему совсем не хотелось. Время от времени он слышал, как кто-то – может быть, та женщина? – ходит по двору.