Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

Он пришел к такому решению, как только понял, что полиция не освободит отца ни сейчас, ни позже. И все-таки в надежде на невозможное Торби написал записку, сообщая папе, что вернется завтра, и положил ее на полочку для сообщений.

Когда он выглянул наружу, была уже ночь. Торби никак не мог сообразить, сколько времени он провел в подземелье – то ли полдня, то ли около полутора суток. Поэтому он изменил свои планы: поначалу он собирался найти зеленщицу Ингу и расспросить ее, но, поскольку полиции поблизости не было, он мог спокойно идти куда угодно, разумеется стараясь не нарываться на ночные патрули. Но куда ему идти? Кто сможет или захочет дать ему нужную информацию?

У Торби были десятки друзей, сотни людей он знал в лицо. Однако на всех его знакомых распространялось действие комендантского часа – Торби встречался с ними только днем и даже не знал, где они ночуют. Но был один район, где комендантский час не действовал: заведения на Веселой улице и примыкавших к ней переулках на ночь не закрывались. Ради процветания торговли и в интересах залетных космонавтов бары, игорные дома и прочие гостеприимные заведения для чужаков в этом районе около космопорта круглые сутки держали двери нараспашку. Простолюдины и вольноотпущенники могли оставаться там на всю ночь, правда от начала комендантского часа до рассвета он не мог оттуда уйти без риска быть задержанным патрулем.

Но риск не волновал Торби: он не собирался попадаться кому-либо на глаза и, хотя район патрулировался полицией, хорошо знал их привычки. Они ходили парами, держась освещенных мест, и покидали свой маршрут лишь для подавления очень шумных нарушений правопорядка. Этот район привлекал Торби еще и тем, что слухи о любом событии разносились тут задолго до того, как о нем сообщали в новостях, и были много полнее скудных официальных сообщений, в которых факты либо перевирались, либо просто замалчивались.

Наверняка на Веселой улице найдется хоть один человек, который знает, что случилось с отцом.

В загульный район Торби проник, пробираясь по крышам. Спустившись по водосточной трубе в темный двор, он вышел на Веселую улицу и остановился поодаль от фонарей, высматривая патрульных или знакомых. Народу кругом было полно, но в основном это были приезжие. Торби знал всех владельцев и почти всех работников каждого из заведений по обе стороны улицы, но войти в них не спешил, опасаясь попасть в лапы полиции. Он хотел найти человека, которому доверял, и поговорить с ним где-нибудь в подворотне.

Ни полиции, ни знакомого лица. Ан нет! Вон тетушка Сингам.

Из всех гадалок, промышлявших на Веселой улице, тетушка Сингам была самой лучшей, потому что никогда не нагадывала ничего, кроме удачи. И если предсказания тетушки не сбывались, клиенты были на нее не в обиде: приветливый голос тетушки звучал очень уж убедительно. Ходили слухи, что она приумножила свое состояние, продавая информацию полиции, но Торби не верил этим сплетням, потому что им не верил отец. Тетушка наверняка была в курсе всех новостей, и Торби решил рискнуть. Если она и стучит в полицию, то сможет сказать лишь, что он жив и на свободе, а это они и так знали.

За углом справа от Торби находилось кабаре «Райский порт». Перед ним-то и расстелила свой коврик тетушка, дожидаясь конца представления, когда на улицу повалят клиенты.

Торби огляделся по сторонам и быстрым шагом прошел вдоль стены почти до самого кабаре.

– Тсс! Тетушка!

Гадалка испуганно оглянулась, потом лицо ее приняло равнодушное выражение. Не разжимая губ, но достаточно громко, чтобы он мог ее услышать, она проговорила:

– Беги, сынок! Прячься! Ты что, с ума сошел?

– Тетушка… куда они его упекли?

– Забейся в нору и закрой за собой вход! За твою голову назначена награда!

– Награда? Брось, тетушка, кто станет платить за меня награду? Скажи лучше, где они его держат. Ты знаешь?

– Не держат они его!

– «Не держат»? Как это?

– Ты что, не знаешь? Ох, бедный мальчик! Они его укоротили.

Торби был так потрясен, что потерял дар речи. Хотя Баслим не раз говорил с ним о своей смерти, Торби никогда не воспринимал его слова всерьез. Он даже представить себе не мог, что отец когда-нибудь умрет и покинет его.

Она говорила что-то еще, но Торби не слышал, и ей пришлось повторить:

– Ищейки! Сматывайся!

Торби посмотрел через плечо. В их сторону шли двое патрульных. Самое время удирать! Но с одной стороны была улица, с другой – глухая стена. И ни одной лазейки, кроме дверей в кабаре… Если он шмыгнет туда в том наряде, что на нем был, прислуга просто кликнет патруль.

Но другого выхода не было. Торби повернулся к полицейским спиной и вошел в узкое фойе кабаре. Там никого не оказалось. На сцене шло последнее действие, и даже зазывалы не было видно. Зато тут стояла стремянка, а на ней ящик с прозрачными буквами, которые вывешивались снаружи для оповещения об очередном представлении. Торби бросил на них взгляд, и тут его осенила идея, которая преисполнила бы сердце Баслима гордостью за своего питомца. Схватив ящик и стремянку, Торби вернулся на улицу.

Полицейские были уже близко, но Торби, не обращая на них внимания, приладил стремянку под небольшим освещенным навесом над входом и полез наверх, держась к патрульным спиной. Его тело было ярко освещено, но лицо и плечи скрылись в тени над верхней строчкой афиши. Одну за другой он принялся снимать буквы, из которых было составлено имя звезды нынешнего представления.

Двое полицейских подошли вплотную и остановились прямо под ним. Торби постарался унять охватившую его дрожь и продолжал трудиться с апатичной размеренностью наемного работника, выполняющего осточертевшую ему работу. Снизу послышался голос тетушки:

– Добрый вечер, сержант!

– Добрый вечер, тетушка. Чем сегодня дуришь головы клиентам?

– Вот еще, зачем мне это? Я вижу в будущем твоем прелестную юную деву, руки ее прекрасны, как птицы. Дай мне ладонь, может быть, я прочту там ее имя.

– А что скажет моя жена, не знаешь? Нет, сегодня мне не до болтовни, тетушка. – Сержант посмотрел на мальчика, меняющего над входом вывеску, и потер подбородок. – Мы ловим отродье старого Баслима. Ты его не видела?

Он еще раз поднял голову, наблюдая за возней наверху, и его зрачки слегка расширились.

– Я что, сижу тут и сплетни собираю, по-твоему?

– Мм… – Полицейский повернулся к напарнику. – Рой, пошарь-ка в заведении у Туза и не забудь про сортир. А я понаблюдаю за улицей.

– Есть, сержант!

Напарник ушел, и старший полицейский вновь повернулся к гадалке:

– Плохи дела, тетушка… Кто бы мог подумать, что старый Баслим, этот калека, станет шпионить против Саргона?

– И в самом деле, кто? – Она наклонилась вперед. – А правда, что он умер от страха прежде, чем его укоротили?