Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

– Да? Тогда мне пора сматываться.

– Заткнись и делай то, что я говорю. Прячься.

– Куда?

– Сюда, – ответила она, указывая пальцем.

В углу был встроенный в стену шкафчик с пуфиком наверху. Главным его недостатком были размеры. Шириной он был с человеческое туловище, но высота его составляла лишь треть роста взрослого мужчины.

– Сюда? Вряд ли я туда втиснусь.

– То же самое подумают и сыщики. Давай быстрее. – Она откинула крышку, вытащила какое-то барахло и приподняла заднюю стенку шкафчика. В стене открылось отверстие, ведущее в смежную комнату. – Суй туда ноги и не воображай, что ты первый, кто здесь прячется.

Торби влез в шкафчик и, просунув ноги в отверстие, лег на спину; опущенная крышка была в нескольких сантиметрах от его лица. Мамаша Шаум набросала сверху тряпья.

– Как ты там?

– Все в порядке. Матушка, а он правда мертв?

Ее голос смягчился.

– Да, малыш. Это очень печально.

– Вы уверены?

– Поначалу я тоже сомневалась, зная старика. И решила прогуляться к пилонам, убедиться. Это он. И знаешь, что я тебе скажу? У него на лице улыбка, будто он, как всегда, перехитрил их… Да так оно и есть. Они ох как не любят, когда человек умирает до допроса. – Она опять вздохнула. – Поплачь сейчас, если хочешь, но только тихо. Услышишь кого-нибудь – молчи.

Крышка захлопнулась. Торби боялся задохнуться, но через некоторое время понял, что в шкафчике были дыры для вентиляции. Воздуха не хватало, но дышать было можно. Он повернул голову, чтобы наваленная сверху одежда не давила на нос.

Потом он немного поплакал и уснул.

Его разбудили шаги и голоса, раздавшиеся очень вовремя: спросонья он едва не сел в своем укрытии. Крышка над ним приподнялась и вновь захлопнулась, оглушив его; мужской голос сказал:

– В этой комнате пусто, сержант!

– Посмотрим! – Торби узнал голос Подди. – Ты забыл про чердак. Давай лестницу.

– Там ничего нет, – сказала Мамаша Шаум. – Наверху ничего, кроме воздуха, сержант.

– Я сказал: «посмотрим».

И через несколько минут добавил:

– Дай-ка фонарик… Хм… вы правы, Мамаша… Но он здесь был!

– Что?

– В том конце крыши выломана ставня и пыль потревожена. Я думаю, он пробрался через чердак, спустился в вашу спальню и убежал.

– Святые и дьяволы! Меня могли убить в собственной постели. И это защита нашей полиции?

– Вы же не пострадали… И все-таки я посоветовал бы вам починить ставню, иначе у вас поселятся змеи и прочие их родственники. – Он помолчал и продолжил: – Мне думается, он хотел отсидеться где-нибудь в этом районе, но понял, что это опасно, и вернулся в развалины. Что ж, если так, мы, конечно же, выкурим его оттуда еще до вечера.

– Вы полагаете, я смогу спокойно ложиться в свою постель?

– Полагаешь, ему нужна старая кошелка, вроде тебя?

– Фи, как грубо! А я-то собиралась предложить вам промыть горло от пыли.

– Да? Ну что ж, идемте на кухню и обсудим это. Быть может, я не прав.

Торби услышал, как они уходят и уносят лестницу. Наконец он осмелился снова дышать.

Вскоре Мамаша Шаум вернулась и, ворча, откинула крышку:

– Можешь размять ноги. Но будь готов сигануть обратно. Три пинты моего лучшего пива! Тоже мне полицейские!

Шкипер «Сису» появился в тот же вечер. Капитан Крауза был высоким, красивым и крепким мужчиной; озабоченное выражение лица и жесткая складка у рта говорили о привычке командовать и нести на своих плечах бремя ответственности. Он был явно зол на себя и на того человека, который осмелился оторвать его от повседневных забот из-за какой-то глупости. Капитан бесцеремонно оглядел Торби с ног до головы:

– Так что, матушка Шаум, это и есть тот человек, который говорил, будто у него ко мне срочное дело?

Капитан изъяснялся на языке торговцев Девяти миров, жаргонном варианте саргонезского, лишенном склонений и спряжений и имевшем чисто рудиментарный позиционный синтаксис. Но Торби понимал это наречие. Он ответил:

– Если вы – капитан Фьялар Крауза, то у меня есть к вам послание, благородный господин.

– Не называй меня «благородным господином». Да, я и есть капитан Крауза.

– Да, благор… то есть я хотел сказать, да, капитан.

– Если у тебя есть что сказать, то я слушаю.

– Да, капитан. – И Торби принялся излагать послание Баслима на языке Суоми: – «Капитану Фьялару Краузе, шкиперу звездолета „Сису“, от Баслима Калеки. Приветствую тебя, мой старый друг! Я передаю привет также твоей семье, клану и всей родне. Свидетельствую мое уважение твоей достопочтенной матери. Я говорю устами своего приемного сына. Он не понимает финского; я обращаюсь к тебе в частном порядке. Когда ты получишь это послание, меня уже не будет в живых…»

Крауза, уже начавший улыбаться, вдруг вскрикнул от изумления. Торби умолк.

– Что он говорит? – вмешалась Мамаша Шаум. – Что это за язык?

– Это мой язык, – отмахнулся Крауза. – Так это правда? То, что говорит мальчишка?

– Какая правда? Откуда мне знать? Я не понимаю эту трескотню.

– О! Прошу прощения! Он говорит, что старый нищий, который болтался на площади и называл себя Баслимом, умер. Это правда?

– Ага! Конечно это правда. Я сама могла сказать вам, кабы знала, что вам интересно. Все знают о том, что он мертв.

– Похоже, все, кроме меня. А что с ним случилось?

– Его укоротили.

– Укоротили? За что?

Она пожала плечами:

– Почем мне знать? Ходят слухи, что он не то отравился, не то сделал еще что-то. В общем, убил себя сам, чтобы не попасть к ним на допрос. Но я не знаю наверняка. Я всего лишь бедная старая женщина, стараюсь жить честно, а цены с каждым днем растут… Полиция Саргона не делится со мной своими секретами.

– Но если… впрочем, не важно. Он обвел их вокруг пальца? Это очень на него похоже. – Крауза обернулся к Торби. – Ну что ж, продолжай, закончи свое послание.

Прерванный на полуслове, Торби был вынужден вернуться к самому началу.

Крауза с нетерпением дождался, пока мальчик дошел до слов «…уже не будет в живых. Мой сын – это все, что у меня было, и я доверяю его твоим заботам. Прошу тебя помочь ему и воспитать его, как это сделал бы я. Я хотел бы, чтобы ты при первой же возможности передал мальчика капитану какого-либо военного корабля гвардии Гегемонии. Скажи, что он – похищенный гражданин Гегемонии и что ему нужно помочь в поисках семьи. Если они возьмутся за дело как следует, то смогут установить его личность и вернуть парня родным. В остальном всецело полагаюсь на твой опыт. Я велел ему слушаться тебя и полагаю, что он будет это делать. Он хороший мальчик, разумеется со скидкой на возраст и житейский опыт, и я с легким сердцем доверяю его тебе. А теперь я должен уйти. Я прожил долгую и богатую событиями жизнь и вполне доволен ею. Прощай».