Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

Первые несколько миллионов миль полета Торби провел в тягостных сомнениях, не совершил ли он ошибку.

Он потерял сознание от испарений листьев верги и очнулся в крошечной одноместной каюте. Пробуждение было болезненным: хотя на «Сису» во время прыжка поддерживалась стандартная сила тяжести, его тело почувствовало незначительное отличие от гравитации на Джаббале, а кроме того, ощутило и более тонкую разницу между искусственным полем тяготения и естественным притяжением планеты. Его тело решило, что он вновь попал в лапы работорговцев, и ему впервые за многие годы приснился кошмар.

Его усталый, одурманенный мозг мучительно медленно выплывал из жуткого сна.

Наконец Торби окончательно пришел в себя и, осмотревшись, сообразил, что находится в безопасности на борту «Сису». Он облегченно вздохнул и с волнением подумал о том, что он куда-то летит. Новизна и перемены оттеснили на задний план даже горечь потери Баслима. Он огляделся.

Помещение, в котором он находился, имело форму куба с длиной стороны, превышавшей собственный рост Торби на фут или чуть больше. Он лежал на койке, занимавшей половину каюты, и под ним был настоящий, удивительно мягкий матрас из теплого, упругого и гладкого материала. Торби потянулся и зевнул, удивляясь роскоши, в которой живут торговцы. Затем спустил ноги на палубу и встал.

Койка беззвучно поднялась и утонула в переборке. Торби, как ни старался, не смог понять, каким образом снова опустить ее. Наконец он прекратил свои потуги. Он выспался и теперь хотел осмотреться.

Когда он открыл глаза, потолок слабо светился, а когда встал, свет стал ярче. Но и при свете он не увидел дверей. С трех сторон его окружали металлические панели, каждая из которых могла оказаться дверью, но ни на одной не было видно ни петель, ни замков, ни других привычных деталей.

Торби подумал, что его вполне могли запереть, но это его не обеспокоило. Он жил в подземелье, а трудился на площади, так что ему были неведомы ни клаустрофобия, ни агорафобия; Торби лишь хотелось найти дверь, и он подосадовал, что не может этого сделать. Даже если дверь закрыта, капитан Крауза вряд ли станет держать его взаперти слишком долго, подумал Торби. Но дверь так и не нашлась.

На палубе лежали шорты и рубашка. Он проснулся обнаженным, как спал всегда. Взяв одежду, Торби робко помял ее в руках, дивясь ее великолепию. Он вспомнил, что примерно такие же вещи носят большинство космонавтов, и его на миг охватил восторг оттого, что теперь и ему доступна подобная роскошь. Но мгновение спустя его разум отверг столь дерзкое предположение.

Однако затем Торби вспомнил, что капитан Крауза не хотел, чтобы мальчик появлялся на борту в своей обычной одежде, – да, капитан собирался зайти в лавку на Веселой улице, где продают товары для космонавтов! Он так и говорил!

Наконец Торби убедил себя в том, что одежда приготовлена для него. Для него! Набедренная повязка исчезла, а капитану вряд ли хочется, чтобы Торби ходил по кораблю нагишом. Он не страдал излишней застенчивостью; условности на Джаббале больше касались высших сословий. Тем не менее одежду носили все.

Торби оделся, дивясь собственному нахальству. Сначала он натянул шорты задом наперед и лишь потом, заметив оплошность, надел их как следует. Рубашку, похожую на пуловер, он также надел неправильно, но это не так бросалось в глаза. Полагая, что он сделал все как нужно, Торби не стал переодеваться. Он почувствовал неодолимое желание посмотреться в зеркало. Шорты и рубашка были простого покроя, без особенных украшений, светло-зеленого цвета, из крепкого недорогого материала; это была обычная роба, взятая со склада корабля. Одежду такого типа столетиями носили мужчины и женщины многих планет. Но истинно говорю вам, и Соломон во всей славе своей не был одет, как Торби! Оглаживая костюм, он мечтал только об одном: чтобы кто-нибудь еще увидел его в этом великолепии. Он принялся с удвоенным рвением разыскивать дверь.

Дверь отыскалась сама. Проведя рукой по переборке, Торби почувствовал дуновение и, оглянувшись, увидел, что одна из панелей исчезла. За ней был коридор.

По выгнутому коридору к Торби приближался молодой человек. Торби был вне себя от радости, увидев, что одежда на человеке мало чем отличается от его. Он шагнул вперед и вежливо приветствовал юношу на саргонезском жаргоне торговцев.

Глаза молодого человека скользнули по Торби, но он прошел мимо, как будто здесь больше никого не было. Торби запнулся, озадаченный и немного обиженный. Потом повторил приветствие на интерлингве.

Человек исчез прежде, чем Торби успел пустить в ход другие известные ему языки. Он пожал плечами и решил не обращать внимания. Нищему обижаться не пристало – таким меньше подают. Торби принялся изучать звездолет.

За двадцать минут ему удалось увидеть немало интересного. Во-первых, «Сису» оказался намного больше, чем он думал. До сих пор ему не доводилось видеть космический корабль изнутри, разве что сомнительного достоинства интерьеры невольничьего трюма. На расстоянии звездолеты, стоявшие на площадке космопорта, выглядели весьма внушительно, но не такими громадами! Во-вторых, Торби удивило число людей на борту. Он знал, что экипажи грузовиков Саргона, курсирующих между планетами Девяти миров, состоят из шести-семи человек, а здесь он за считаные минуты встретил в несколько раз больше людей обоих полов и самых разных возрастов.

В-третьих, Торби с огорчением заметил, что к нему здесь относятся пренебрежительно. Люди либо вовсе не удостаивали его взглядом, либо не отвечали на обращенные к ним слова; если бы он вовремя не отступал в сторону, они, похоже, запросто могли бы пройти сквозь него. Единственным человеком, с которым ему почти удалось пообщаться, была крошечная девочка, едва научившаяся ходить. В ответ на его попытку заговорить она посмотрела на него серьезными, чуть печальными глазами, но ее тут же утащила женщина, которая даже не взглянула на Торби.

Такое обращение было ему хорошо знакомо; именно так знать Джаббала относилась к людям его касты. Благородные не видели их, бедняков как бы не существовало, и даже милостыню им передавали через рабов. На Джаббале Торби не обижало подобное отношение – это было естественно и в порядке вещей, и он не чувствовал себя из-за этого отверженным или оскорбленным. Его всегда окружали добрые друзья, такие же, как и он, бедняки, и Торби никогда не ощущал себя изгоем.

Но, знай он, что члены экипажа «Сису» будут относиться к нему так же, как джаббалская знать, он ни за что не взошел бы на борт, даже чтобы скрыться от ищеек. Однако такого он никак не ожидал. Капитан Крауза, услышав послание Баслима, отнесся к мальчику дружелюбно, пусть даже по-отечески грубовато, и Торби полагал, что экипаж «Сису» станет воспринимать его так же, как командир звездолета.