Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

– У него был при себе яд. Старик, видно, заранее знал, что ему грозит. Из норы его вытащили почти мертвым. Вот уж позлился наш капитан.

– Зачем его укорачивали, если он уже помер?

– Ну-ну, ты же знаешь, тетушка: закон есть закон. Вот его и укоротили, хотя мне это тоже не нравится. – Сержант вздохнул. – Это печальный мир, тетушка. Как подумаю о несчастном парнишке, которому этот старый мошенник задурил голову… А теперь комендант с капитаном ждут не дождутся получить от парня ответы на вопросы, на которые так и не ответил старик.

– Какая им от него польза?

– Да никакой, естественно. – Сержант поковырял землю концом дубинки. – Но будь я на месте этого парня и знай, что старик помер, и у меня нет ответов на разные вопросы… я был бы уже ой как далеко отсюда. Нашел бы ферму подальше от города, где нужна дешевая рабочая сила. Но раз я не он, то пусть мне этот парень только попадется, от меня так просто не убежишь, уж я его отведу на допрос к капитану.

– Скорее всего, он сейчас зарылся где-нибудь в бобовые грядки и помирает от страха.

– Возможно. Но это все же лучше, чем расхаживать по городу в укороченном виде. – Сержант еще раз осмотрел улицу и крикнул: – Ладно, Рой! Чего ты там застрял?

Прежде чем уйти, он еще раз взглянул на Торби.

– Ну, пока, тетушка. Если увидишь его, кликни нас.

– Разумеется. Хайль Саргон!

– Хайль, хайль…

Полицейский медленно пошел прочь, а Торби продолжал делать вид, будто работает. Он изо всех сил пытался унять нервную дрожь. Из кабаре повалил народ, и тетушка заголосила, суля счастье, удачу и милости фортуны – все за одну монетку. Торби уже собирался спуститься, сложить стремянку, забросить ее в кабаре и смыться, когда в его лодыжку вцепилась чья-то рука.

– Что ты здесь делаешь?

Торби похолодел, но тотчас сообразил, что это всего лишь управляющий, разгневанный тем, что его вывеску разобрали. Не глядя вниз, Торби сказал:

– А что случилось? Вы же сами мне заплатили, чтобы я снял эту афишу.

– Я? Заплатил тебе?

– Ну конечно. Вы сказали мне… – Торби скосил глаза вниз и притворился изумленным и смущенным. – Ой, это были не вы!

– Еще бы! А ну, слезай!

– Не могу! Вы держите меня за ногу!

Человек отпустил Торби и отступил на шаг, чтобы мальчик мог спуститься.

– Не знаю, какой идиот велел тебе… – Увидев попавшее в луч света лицо мальчика, он запнулся и закричал: – Эй, это же парень того нищего!

Мужчина попытался его схватить, и Торби бросился бежать. Он лавировал между прохожими, а вслед ему несся вопль:

– Патруль! Патруль! Полиция!

Потом он снова оказался в темном дворе и, подгоняемый адреналином в крови, взлетел по водосточной трубе, словно по лестнице. Он остановился, лишь преодолев добрую дюжину крыш, уселся возле дымохода и, переведя дух, попытался собраться с мыслями.

Итак, отец мертв. Этого не могло быть, но это случилось. Старина Подди не стал бы говорить, не знай он наверняка. И голова отца в эту минуту торчит на колу возле пилона вместе с головами других бедолаг! На миг представив себе это ужасное зрелище, Торби сжался в комок и заплакал.

Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову и встал на ноги, вытирая глаза костяшками пальцев.

Папа мертв. Ладно, что же теперь делать?

Во всяком случае, папа сумел избежать допросов. К горечи в душе Торби примешалась гордость. Папа был по-настоящему умным человеком, и, хотя они его поймали, он все же напоследок посмеялся над ними.

И все-таки, как же теперь быть?

Тетушка Сингам предупредила: надо скрыться. Сержант Подди предельно ясно сказал, чтобы он сматывался из города. Хороший совет. Если Торби не хочет, чтобы его укоротили, надо покинуть город затемно. Отец не хотел бы, чтобы Торби сидел, дожидаясь ищеек: надо действовать быстро и без промедления. К тому же папе уже ничем не поможешь, он мертв… Эй, постой-ка!

«Когда я умру, ты найдешь человека и передашь ему послание. Я могу положиться на тебя? Ты ничего не забудешь?»

Да, папа! Ты можешь быть уверен: я ничего не забыл и передам все слово в слово! И тут Торби впервые вспомнил, почему он вернулся домой раньше обычного: в порт прибыл корабль «Сису»; его шкипер был одним из тех людей, которые значились в списке отца. «Первому из тех, кого ты встретишь» – вот что сказал Баслим. Я не потерял голову, папа; я немножко растерялся, но теперь я вспомнил, я сделаю! Я сделаю то, что ты говорил. С яростной решимостью Торби сказал себе: это послание наверняка и есть то самое последнее и самое важное дело, которое не успел завершить отец. Ведь они сказали, что он шпион. Ну что ж, он поможет отцу довести дело до конца. Я все сделаю, папа! Мы им еще покажем!

Торби не мучали угрызения совести из-за той «измены», которую он собирался совершить: его привезли сюда как раба, против воли, он не испытывал никакой преданности Саргону, и Баслим никогда не пытался привить ему подобные чувства. Самым сильным из всех чувств, которые он питал к Саргону, был суеверный страх, но даже он отступил под натиском яростной жажды мести. Сейчас Торби не боялся ни полиции, ни самого Саргона; он просто хотел избежать встречи с ними, чтобы выполнить последнюю волю Баслима. Ну а если его поймают, то… он надеялся, что все же успеет сделать все необходимое прежде, чем его укоротят.

Если «Сису» все еще в порту…

О, он должен быть там! Тем не менее первым делом нужно узнать, не покинул ли корабль планету… Хотя, впрочем, нет, сначала нужно укрыться, пока не рассвело. Улизнуть от шпиков сейчас в миллион раз важнее, чем раньше, именно сейчас, когда до его тупой башки дошло, что есть еще кое-что, что он может сделать для папы.

Скрыться, убедиться, что «Сису» еще в порту, передать послание его шкиперу… и это притом, что вся полиция района брошена на его поиски…

Может быть, лучше добраться до космоверфи, где его никто не знает, и, вернувшись в порт кружным путем, найти «Сису»? Нет, так не годится: он уже чуть не попал в лапы тамошних патрулей, и все потому, что не знал местности. А здесь ему, по крайней мере, знаком каждый дом и большинство жителей.

Но ему нужна помощь. Не может же он просто выйти на улицу и заговорить с первым попавшимся космонавтом! Кто из друзей поможет ему… рискуя нарваться на неприятности с полицией? Зигги? Не будь дураком: Зигги тут же его продаст за обещанную награду. За пару минимов Зигги продаст родную мать – Зигги считает, что тот, кто не думает о своей выгоде в первую очередь, в последнюю и всегда – просто сосунок.

Кто же? Торби с огорчением подумал, что все его друзья одного с ним возраста и, так же как и он, мало что могут сделать. Он не знал, где ночует большинство из них, и, уж конечно, не мог рыскать по округе днем, чтобы встретиться с кем-нибудь. Что же касается тех немногих, что жили вместе с родителями и адреса которых он знал, то, во-первых, им вряд ли можно доверять, а во-вторых, их родичи сразу же побегут в полицию. В большинстве своем законопослушные граждане из тех, что были ему ровней, старались не лезть не в свое дело и не ссориться с властями.