Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

– Пусть повторит еще раз, – велела женщина.

Капитан отдал приказ. Торби смутился, но с готовностью повторил. Женщина лежала молча, а остальные терпеливо ждали. Гнев и раздражение перекосили ее лицо; наконец она выдохнула:

– Долги надо платить!

– Я тоже так считаю, мать моя.

– Но почему жребий должен был выпасть нам? – сердито спросила она.

Капитан ничего не ответил, и женщина продолжала более спокойно:

– Послание подлинное. Сначала я думала, что все это – сплошная чепуха, и, знай я о твоих намерениях, я запретила бы тебе. Но, старший сын, как ты ни глуп, правда на твоей стороне. А долги надо платить.

Капитан молчал, и женщина гневно воскликнула:

– Ну! Что молчишь? Какой монетой ты собираешься расплачиваться?

– Я уже думал об этом, мать, – медленно проговорил Крауза. – Баслим просил, чтобы мы позаботились о мальчике до тех пор, пока не представится возможность передать его какому-нибудь военному кораблю Гегемонии. Долго ли придется ждать? Год, два года? Тут возникают проблемы. Правда, у нас есть прецедент – та самая женщина-фраки. Семья приняла ее, не без ропота конечно, но теперь все привыкли к ней и их даже забавляет ее присутствие. Если бы мать вмешалась в судьбу мальчика таким же образом…

– Чепуха!

– Но, мать моя, мы должны это сделать. Долги надо…

– Молчать!

Крауза умолк.

Женщина заговорила слабым голосом:

– Или ты не расслышал, какое бремя взвалил на тебя Баслим? «Помочь ему и воспитать его так же, как это сделал бы я»? Кем был Баслим этому фраки?

– Он называл его приемным сыном. Я думал…

– Ничего ты не думал! Если тебе придется заменить Баслима, то кем ты становишься? Разве можно понять его слова, его просьбу как-то иначе?

Капитан встревожился. Старуха продолжала:

– «Сису» всегда платит долги сполна. Мы не допускаем обмера и обвеса – только в полном объеме. Этот фраки должен быть усыновлен… тобой.

Лицо Краузы внезапно потеряло всякое выражение. Вторая женщина, беззвучно бродившая по комнате, остановилась и выронила из рук поднос.

Капитан проговорил:

– Но, мать моя, что решит семья…

– Семья – это я! – Старуха быстро обернулась ко второй женщине. – Жена старшего сына! Пусть все старшие дочери немедленно придут ко мне!

– Слушаюсь, мать моего мужа. – Она присела в поклоне и вышла.

Старший помощник мрачно посмотрела на потолок, а затем едва сдержала улыбку:

– Все не так плохо, старший сын. Как ты думаешь, что произойдет на следующей встрече Народа?

– Нас будут благодарить.

– Спасибо в трюм не погрузишь. – Она облизнула тонкие губы. – Народ будет в долгу перед «Сису»… и в статусе кораблей произойдут кое-какие изменения. Мы не прогадаем.

На лице Крауза медленно появилась улыбка.

– Ты всегда была проницательна, мать.

– «Сису» повезло, что им командую я. Возьми мальчишку-фраки и подготовь его. Не будем тянуть с этим делом.

У Торби было две возможности: или спокойно позволить усыновить себя, или возмутиться, но все равно быть усыновленным. Он выбрал первый вариант, разумно решив, что противиться воле старшего помощника бесполезно и небезопасно. К тому же, хотя ему было неловко и даже неприятно вступать в новую семью сразу после смерти папы, он не мог не сознавать, что это пойдет ему на пользу. Будучи фраки, он занимал самую низшую ступень на общественной лестнице. Даже у раба есть равные ему по положению, рядом с фраки не было никого.

И что было гораздо важнее, Баслим велел ему делать все, что прикажет капитан Крауза.

Усыновление состоялось в тот же день в кают-компании во время ужина. Церемония велась на «секретном» языке, поэтому Торби мало что извлекал для себя из происходящего и еще меньше – из произносимых слов, однако капитан заранее объяснил, что ему надо делать. В салоне собрался весь экипаж «Сису», за исключением вахтенных. Даже доктор Мейдер получила приглашение. Она стояла в дверях, в церемонии не участвовала, зато внимательно слушала и глядела в оба.

Когда внесли старшего помощника, все встали. Она заняла место во главе офицерского стола, где за ней тут же принялась ухаживать невестка, жена капитана. Устроившись поудобнее, старший помощник подала знак, и все сели за стол, причем капитан занял место по ее правую руку. Дежурившие нынче девушки принесли миски с жидкой кашицей. Никто к ним не притронулся. Старший офицер ударила ложкой по своей миске и сказала речь, краткую и выразительную.

Затем наступила очередь ее сына. Торби с удивлением услышал часть переданного им послания: он сумел уловить последовательность звуков.

Капитану ответил старший механик, мужчина, выглядевший старше Краузы, а затем взяли слово еще несколько мужчин и женщин из тех, кто постарше. Старший помощник задала вопрос, и экипаж хором произнес единодушный ответ – это было согласие. Ей не пришлось спрашивать, голосует ли кто-нибудь против.

Торби пытался поймать взгляд доктора Мейдер, когда капитан обратился к нему на интерлингве. Мальчик одиноко сидел на табурете и чувствовал себя не очень уютно, особенно потому, что взгляды, которые он на себе ловил, были не слишком дружелюбны.

– Подойди сюда!

Торби поднял глаза и увидел, что на него смотрят капитан и его мать. Женщина выглядела чуть раздраженной, хотя, вполне возможно, ей вообще была свойственна такая манера. Торби поспешил к ним.

Она опустила ложку в миску и слегка прикоснулась к ней языком. Борясь с ощущением, что делает что-то не то, но помня наставления капитана, Торби осторожно зачерпнул своей ложкой из ее миски и робко проглотил содержимое. Женщина потянулась к нему и, пригнув вниз его голову, ткнулась сухими губами в обе его щеки. Он вернул ей этот символический поцелуй, чувствуя, как весь покрывается гусиной кожей.

Затем Крауза пригубил немного из миски Торби, а тот в свою очередь – из капитанской. Потом Крауза взял нож и, зажав острие между большим и указательным пальцем, прошептал на интерлингве:

– Смотри не заори.

И уколол плечо Торби.

Торби с презрением подумал, что Баслим научил его переносить куда более сильную боль. Кровь брызнула струей. Крауза вывел Торби на середину зала, где все могли его видеть, что-то громко воскликнул и опустил руку мальчика так, чтобы кровь стекала на палубу, где вскоре скопилась небольшая лужица. Капитан наступил на нее, растер кровь ботинком, опять что-то громко произнес, и все, кто был, в ответ восторженно закричали. После этого он вновь обратился к Торби на интерлингве:

– Твоя кровь – в нашей стали, наша сталь – в твоей крови!

Торби почти всю свою жизнь встречался с симпатической магией и хорошо понимал ее дикую, чуть ли не разумную логику. Он почувствовал прилив гордости, ощутив себя частицей корабля.