Наталия Московских - Последний

Декоре вывернулся, сплюнув на пол кровью из разбитых губ. Он заметно прихрамывал, но все еще мог развивать нечеловечески большую скорость. Ударом он выбил из руки своего противника пистолет и оттолкнул его.

— Харриссон, стой! — вновь отчаянно воскликнул он.

Джеймс, не теряя времени схватил деревянный стул и вновь ринулся на врага. Валиант поймал летящее на него импровизированное оружие и скорректировал траекторию так, чтобы разбить его о стену, и перехватил его часть. В руках Харриссона осталась спинка с двумя ножками. Сидение с остальными двумя оказалось в руках Валианта, и вампир одним движением руки отломал одну из ножек стула, превратив ее в зазубренный кол, которым собирался защищаться.

Схватка снова продолжилась — разъяренная и беспорядочная. За окном послышался звук сирен полиции и скорой помощи: должно быть, кто-то из соседей позвонил в службу спасения, услышав шум.

Харриссон отвлекся на секунду, оказавшись у стены. В этот момент зазубренная ножка стула с силой вонзилась ему в грудь в область левой ключицы. В ране вспыхнула боль, заставившая отчаянно взвыть. Из последних сил он постарался ухватить своего врага, но сумел лишь сорвать небольшой старый грубоватый нательный крестик с его шеи. Валиант не заметил этого и лишь сильнее припечатал противника к стене.

— Когда все поймешь, я тебя найду… — произнес Валиант, чье лицо остановилось в нескольких дюймах от лица Джеймса. Уже в следующий миг Декоре ускользнул из дома через заднюю дверь.

Харриссон почувствовал, что падает. Боль была невыносимой, однако в ее пелене он постарался скорректировать падение так, чтобы не вонзить ножку стула еще глубже. Сознание покидало его. Когда полицейские ворвались в дом, Джеймс услышал лишь обрывки их голосов. Правая рука, сжимавшая нательный крест вампира, тянулась к лежащей без движения дочери с замершими глазами, а в голове стучали ее последние слова: ты не успел.

Джеймс дернулся, очнувшись ото сна, и в груди вновь вспыхнула резкая боль, будто он все еще находился внутри кошмара.

Джесс! — прозвучало в его сознании, и он постарался вскочить, словно все еще мог что-то исправить. Боль кольнула сильнее, и на этот раз из груди вырвался слабый стон, а правая рука легла на недавнюю рану. Только сейчас Харриссон сумел осознать, где находится.

— Джеймс, — окликнул кто-то. — Эй, тише-тише, ложитесь обратно. Вам не стоит делать резких движений.

Харриссон узнал Ривер Уиллоу, хотя на это потребовалось определенное усилие. Думать было тяжело: голова словно пребывала в тумане.

— У вас легкий жар, — прохладная рука девушки прикоснулась ко лбу раненого. — Но Сэм сказал, что это нормально, скоро должно пройти, так что… вам просто нужно немного отдохнуть. Как вы себя чувствуете? Сильно болит? Сэм сказал, что может потребоваться обезболивающее…

— Нет, — качнул головой Джеймс, устало прикрывая глаза. — Не нужно. Если можно… просто воды?

— Да, конечно.

Девушка взяла с прикроватной тумбы заранее приготовленный стакан.

— Только не торопитесь, — порекомендовала она. Джеймс готов был залпом осушить десять таких стаканов, однако совета послушался. Правая рука подрагивала от упадка сил, в голове неприятно гудело.

— Так… где же мы все-таки?

— Гудленд, Канзас, — кивнула Ривер. — Мотель «Белая Лилия». Это в нескольких милях от… «Мотеля Черного Дрейка», где вас ранили. Вы же помните, что произошло?

Джеймс кивнул.

— Во всех подробностях. Мне жаль твоего друга, Ривер.

— Вы уже говорили. И я повторюсь: это не ваша вина. То, что напало на нас, уже не было Крисом Келлером. Ужас берет от одной мысли, что я должна была стать такой.

Джеймс нахмурился, и девушка, казалось, поняла его мысль. Она закатала рукав свитера, и Харриссон только сейчас заметил, что одежда на его спутнице другая. Теперь на ней был красный свитер крупной вязки, а на спинке стула, на котором она сидела, висела кожаная коричневая куртка. Джинсы и сапоги остались прежними.

— След от укуса уже начал заживать. Как видите, никаких признаков некроза нет, — улыбнулась Ривер. — Вы смотрите на мою одежду? Это вещи прежних постояльцев. Анжела сказала, что здесь частенько что-нибудь забывают, так что она какое-то время хранит вещи, а если через полгода за ними никто не является, сдает в приюты для бездомных. Вам тоже кое-что нашли на смену порванной кофте. Хотя, наверное, сейчас вам нет до этого никакого дела?..

Харриссон устало вздохнул, выдавив из себя слабую улыбку.

— Этот… вьетнамский доктор, — он на миг прикрыл глаза. — Сэм. Я бы хотел его поблагодарить. Повезло мне, что он здесь оказался.

— Это точно. Иначе пулю пришлось бы вытаскивать мне. Не уверена, что смогла бы сделать это так же хорошо, в конце концов, у меня не было подобного опыта, — девушка смущенно улыбнулась, затем нахмурилась. — Может, нужно поискать вам снотворное? Чтобы вы могли уснуть без… сновидений. До того, как проснуться сейчас, вы спали очень беспокойно. Звали, — она замялась на секунду, но все же решила сказать ему, — Марту и Джессику. Это ваша семья? Та, что на фото?

Некоторое время он не отвечал, и Ривер смущенно зарделась.

— Ох… Боже, простите. Не стоило мне это спрашивать.

— Так звали моих жену и дочь, — вздохнул он. — Десять лет назад они погибли. Были убиты в нашем доме Валиантом Декоре.

Ривер вздрогнула, услышав это имя, и опустила голову. Отчего-то она вдруг почувствовала себя виноватой в смерти Марты и Джессики Харриссон, словно могла быть косвенно причастна к ней, потому что не сразу разглядела в Валианте Декоре монстра.

— Я… соболезную. Простите, что спросила.

— Мы и правда жили в Лоренсе, — слабо усмехнулся Джеймс. — Ты как-то спрашивала меня об этом. А однажды… ко мне в дом пришел человек по имени Арнольд Дюмейн… Он пришел, чтобы сообщить, что мой отец был убит. Точнее, заражен . Убит он был уже после… в «Харриссонском Кресте» тем самым Арнольдом Дюмейном, когда превращение вступило в активную фазу.

Девушка ахнула, ужаснувшись. Джеймс продолжал.

— По завещанию, — он сделал паузу, собираясь с силами, — я должен был занять… место отца на посту главы «Креста». И я занял, чтобы… — снова усталый вздох, — чтобы найти тварь, которая заразила его. Это сделал Декоре.

Ривер нахмурилась и сочувственно покачала головой.

— Боже… мне так жаль.

— Я охотился за ним год. И однажды я вернулся домой, а на полу… — он вновь помедлил, и, похоже, на этот раз пауза не имела отношения к физическому состоянию, эта рана была куда глубже и куда сильнее. — Сначала я увидел жену. Марту. С проколами на свернутой шее.