Наталия Московских - Последний

— Господи… — выдохнула девушка.

— Дочка была еще жива… она скончалась у меня на глазах, когда я пытался убить Декоре.

Девушка покачала головой.

— Ох… Джеймс, это… я соболезную…

Он не обратил внимания на ее слова.

— Я одичал и собирался убить его голыми руками. Как видишь, я не очень преуспел, — в слабой и болезненной усмешке, мелькнувшей в уголках губ, стояло безбрежное горе, живое по сей день. — Мне удалось лишь слегка ранить его и сорвать нательный крест с его груди.

— Нательный крест? — переспросила Ривер, тут же отругав себя за то, что зацепилась за столь незначительную деталь. Тем не менее, она ничего не могла с собой поделать: ей было странно слышать о кресте на шее вампира.

— Да, — Джеймсу, похоже, эта деталь вовсе не казалась странной. Ривер сжала кулаки, мечтая, чтобы Харриссон прекратил говорить об этом и не бередил столь болезненное прошлое, однако прервать его словами не решилась, а он зачем-то хотел довести свой жуткий рассказ до конца. — В драке Декоре… он сломал стул и вонзил его отколотую ножку мне в грудь. Оттуда взялся тот грубый шрам, о котором… — он устало вздохнул, аккумулируя остатки сил, — о котором говорил этот вьетнамский доктор.

— О, Боже, — выдохнула Ривер, понимая, что должна сказать хоть что-то, но все известные ей слова соболезнования попросту вылетели из головы. Она не представляла себе, что может сказать в ответ на такую историю.

— Когда я очнулся в больнице, Дюмейн рассказал мне версию событий… «Крест» вел следствие на месте совместно с полицией Арвады, — Джеймс прикрыл глаза и облизнул пересохшие губы. — Декоре ворвался в дом и сначала напал на Марту. Она пыталась защититься… и даже вырвалась после первого укуса. Знаешь, я ведь учил ее обращаться с пистолетом… — веки едва заметно дрогнули. — Она хотела защититься. Тогда и прибежала Джессика. Шальная пуля Марты угодила ей в живот.

Ривер округлила глаза от ужаса, прикрыв рот рукой.

— Декоре поймал Марту снова и… закончил начатое. А после свернул ей шею, чтобы не оставлять зараженную. Он, наверное, считает, что… — Харриссон прерывисто вздохнул, — п-проявил милосердие . А Джесс… знаешь, я ведь обещал, что успею приехать и сделать для нее торт ко дню рождения. Она очень этого хотела даже в последние минуты своей жизни. Она посмотрела на меня и тихо сказала: «ты не успел». Почти сразу после этого моей дочери не стало…

— Господи…

Ривер сокрушенно закрыла глаза, понимая, что ни одно живое существо не имеет права ходить безнаказанно по земле после проявления такой жестокости. А сколько еще ужасов этот монстр успел натворить за всю свою долгую жизнь! Ривер искренне подивилась, что Харриссон рассказывает об этом так спокойно. Да, в его голосе слышалась боль потери, слышалась вина и слышалась тяжесть, но Ривер думала, что окажись она на его месте, то одно воспоминание об этом поднимало бы в ее душе такой мутный ил ненависти, что было бы ясно — она ненавидит объект своего рассказа настолько, насколько вообще одно живое существо может ненавидеть другое.

Джеймс открыл глаза лишь на секунду, и снова прикрыл их. В его памяти дословно воскрес диалог с Дюмейном. И тогда, десять лет назад в его голосе после ранения было куда больше сил и жара.

— Я найду эту тварь! Я из-под земли ее достану…

— Мистер Харриссон, прошу вас, не напрягайтесь. Вы были тяжело ранены, вас ожидает несколько недель интенсивной терапии, плюс у вас сломана ключица. На восстановление уйдет…

— Мне плевать, сколько времени уйдет, слышишь? Я приказываю никому не выходить на след Декоре без моего ведома. Никому, тебе ясно?

— Мистер Харриссон, это неблагоразумно. Сейчас вы единственный руководитель «Креста», кроме Совета, и вам нужно поберечь силы.

— Дюмейн, как ты не поймешь, что после смерти Валианта Декоре ни я, ни «Крест» будем и вовсе не нужны!

—… я… да… это я понимаю. Но пока что «Крест» существует, и ему нужен руководитель. Ему нужны вы. Впрочем, возможно, если б вы поручили мне поимку Декоре, я мог бы…

— Повторяю еще раз: я приказываю, слышишь ты меня или нет: никому. Не сметь. Приближаться. К Декоре. Он — мой!

Джеймс прерывисто вздохнул, осторожно положив руку на ноющую рану. Ривер сочувственно поморщилась, стараясь не дать состраданию захлестнуть себя так сильно, чтобы лишить возможности оказать поддержку своему спутнику.

— Мне очень жаль, Джеймс, — мягко произнесла она.

— Да. Мне тоже.

Некоторое время никто не мог проронить ни слова. Затем Харриссон все же заговорил:

— Я так и не сумел тебе сказать, — невесело усмехнулся он. — Ты показала себя первоклассным бойцом. Это ведь я должен был защищать тебя от Валианта… а в итоге вышло так, что я стал тебе обузой.

— Не говорите так, — нахмурилась Ривер. — Обузой вас уж точно не назовешь. Вы сделали все, что могли против существа, которое было намного сильнее вас.

— Хотелось бы верить.

Харриссон говорил заметно медленнее: похоже, он снова погружался в сон.

— Мне кажется, это все неслучайно, — слабым голосом произнес он. Ривер непонимающе приподняла брови.

— Что именно?

— Валиант объявился снова… через десять лет поисков… и снова в Лоренсе…

Мысль ускользнула от него, и он погрузился в сон. Ривер не стала его будить, надеясь, что на этот раз кошмары не потревожат его.

— С Рождеством, — зачем-то произнесла она, отходя от его кровати.

Мэри Уиллоу совершенно потеряла сон. Она вздрагивала от каждого шороха, опасаясь, что с минуты на минуту могут объявиться сотрудники полиции и сообщить страшнейшую из вестей…

Весь предыдущий день с интервалом в час она созванивалась с Викторией Келлер, которая тоже не находила себе места после исчезновения Криса из больницы. Она подробно расспросила Мэри о встрече с детективами, пытаясь нащупать хоть малейшую ниточку, способную привести ее к сыну, однако, как и детективы, пока что не находила ничего. Обе убитые горем матери молчали о своих страхах, боясь высказать даже предположение, что случилось что-то ужасное, но обе они думали об одном и том же: они боялись, что их дети уже никогда не вернутся домой.

И вот теперь ни Виктория Келлер, ни ее муж не отвечали на звонки. Мэри даже отправилась к ним домой, однако на стук в дверь тоже никто не ответил. Каждое окно было темным, как склеп, жилище Келлеров казалось брошенным. Побродив вокруг несколько минут, Мэри Уиллоу поняла, что ничего не добьется, и с тяжелым сердцем побрела к себе.

В эту страшную Рождественскую ночь Мэри находилась дома в одиночестве — Майкл отправился в больницу, потому что сидеть сложа руки он просто не мог, работа позволяла ему не сойти с ума. Мэри поддержала его решение выйти в смену, понимая, что вместе они лишь будут сильнее нагнетать обстановку. К тому же, если Ривер доставят в больницу, Майкл может узнать об этом одним из первых и сообщить жене…