Наталия Неткачёва - Ангелы плачут в июне

— Я в долгу не останусь.

— Ну да, ведь тогда муж миллионер никуда не денется.

— Да, не денется, — огрызнулась она. — И не надо на меня так смотреть! Я родилась и выросла в соседнем колхозном захолустье вроде этой дыры и ни за что не хочу туда возвращаться!

— Верю, в колхозе с таким маникюром не житьё. Так какой у нас план?

Алина затушила сигарету о ручку кресла и решительно встала.

— На всё про всё у тебя неделя. В конце месяца за нами приедет муж. Дорога каждая минута, поэтому собирайся. Начнёшь сейчас, пока Галя хорошо себя чувствует.

Я не возражала. В свете недавних событий мне совсем не хотелось оставаться по соседству с Войничем.

Галя мне не обрадовалась. Оно и понятно — я заставила её пережить далеко не самые приятные ощущения. Впрочем, сопротивляться повторению процедуры не стала. Вероятно, Алина провела курс моральной настройки на новую порцию «пыток», пообещав полное выздоровление. Я тоже постаралась успокоить девочку, но с обещаниями не торопилась. Слишком странным было то, что я увидела, подключившись к её сознанию в прошлый раз.

Увы, вторая попытка закончилась аналогично. Всё повторилось: смутные неузнаваемы силуэты, нестройные, сливающиеся голоса и знакомое холодное прикосновение удавки к шее. Перед глазами заплясали яркие световые пятна, а потом в поле зрения попал белый халат и бейдж с именем бабушкиной тёзки.

В этот раз было легче. Алина вывела меня за несколько секунд до полной агонии, и я довольно быстро пришла в себя. Галя была бледна, но в целом тоже перенесла сеанс лучше. Успокоив девочку, мы с Алиной вошли в её палату, смежную с Галиной.

— Ну что? — нетерпеливо спросила она. — Что ты видела? Тебя так трясло!

Что я видела? Хороший вопрос! Самой бы разобраться.

— Э… имя Лариса тебе о чём-то тебе говорит?

— Опять ты со своими именами! — возмутилась, было, Алина, но вдруг осеклась и недоверчиво переспросила: — Какая Лариса? Это распространённое имя.

— Не знаю, — честно призналась я и по наитию процитировала услышанное во время транса: — Ларочка, Лариса, прекрасная маркиза. Это что-нибудь значит?

Алине стало плохо. Она побледнела и без сил опустилась на стул, не сводя с меня затравленного взгляда.

— Как ты узнала? Откуда?! Из моей головы вытащила? — испуганно прошептала она.

— Вообще-то из Галиной.

— Как?! Это невозможно! Гали тогда ещё на свете не было! Она не знает, а я никому — даже мужу ничего не рассказывала!

— Кажется, теперь придётся. Кто такая Лариса?

Алина закрыла лицо руками.

— Моя младшая сестра. Это мама придумала считалочку про маркизу, так мы её называли.

— У тебя есть сестра?

— Была. Лариса пропала пятнадцать лет назад, её так и не нашли…

Домой я возвращалась вымотанная и уставшая. Ещё две попытки проникнуть в сознание Гали завершились неудачей. Я видела одну и ту же картину, но к девочке она никакого отношения не имела. Я снова и снова переживала смерть Ларисы Малининой — младшей сестры Алины.

Она пропала 17 июня 1997 года — 15 лет назад в возрасте двенадцати лет. У Гали приступы учащаются в конце весны и достигают пика в середине июня. Это пока единственная, довольно призрачная связь, если представить, что она вообще может быть. А я, если честно, уже готова была представить что угодно, всё равно других более логичных и правдоподобных версий пока нет.

Через несколько часов в дверь снова позвонила Алина.

— Вот, держи, то, что просила, — она передала мне небольшой круглый серебряный медальон в форме сердца. — Здесь детские локоны Ларисы и её фотография. Пришлось к родителям в Тумановку съездить.

Мы расположились на кухне. Разговор предстоял непростой и, похоже, долгий.

— Это недалеко?

— Да, километров пятнадцать, — Алина хмурилась, разглядывая серебряное сердечко в моих руках. — Мы не особо ладим и не часто видимся. Ты объяснишь, зачем тебе это понадобилось?

— Позже, когда во всём разберусь. А сейчас расскажи, что именно случилось с Ларисой?

— Зачем? — она осеклась под моим нетерпеливым взглядом.

— Затем, что от этого, возможно, зависит здоровье Гали. Так что доверься мне и просто отвечай на вопросы.

— Не понимаю, какое отношение эта история имеет к моей дочери? — растеряно пробормотала Алина. — Ладно. В субботу утром Ларису забрала мать её подруги Кати — Алла Муромова, девочка провела у них весь день и осталась на ночь. Утром подруги побежали в магазин, который находился в нескольких метрах от дома Муромовых за сладостями. Катя вошла внутрь, а Лариса осталась ждать снаружи с Тотошкой — это пудель Муромовых, девочки вывели его на прогулку. Когда через несколько минут Катя вышла, Ларисы уже не было, её встретил только Тотошка. Воскресенье, 8-30 утра, на улицах безлюдно — никто ничего не видел и не слышал.

Молодая женщина поёжилась, будто от холода, хотя за окном было +23.

— Какие версии рассматривались?

— Насколько мне известно, только похищение с целью выкупа.

— Разве ваша семья настолько богата?

— Не мы — Муромовы. Василий Петрович, отец Кати и Вики (это её старшая сестра) — крупный бизнесмен, во всяком случае, был им до кризиса. Лариса испачкала платье и переоделась в вещи подруги. У Кати одежда была дорогая, приметная, а ещё они были одного роста и внешне немного походили друг на друга, их многие непосвящённые за родных сестёр принимали. Скорее всего, Ларису похитили по ошибке. К тому же в почтовом ящике Муромовых нашли письмо с требованием выкупа.

— Сколько просили?

Алина нахмурилась, вспоминая:

— Семь тысяч четыреста пятьдесят долларов.

Странная цифра. Ещё более странно, что письмо отправили. Похитители не поняли, что ошиблись? Впрочем, письмо могли подбросить заранее.

— А собака? Она должна была лаять на похитителей. Неужели никто в магазине ничего не слышал?

— Тотошка? Да он вообще лаять не умел — для него все друзья были, перед каждым хвостом вилял и руки бросался вылизывать. Не собака, а так — пародия. А тот магазин с утра обычно пустовал: свежий хлеб и выпечку завозили ближе к обеду.

— И милиция ничего не обнаружила?

— Разумеется, раз её не нашли! — в голосе Алины послышалось раздражение. Ей не просто давалась экскурсия в прошлое.

— Из-за чего ты не ладишь с родителями? — вопрос вырвался непроизвольно. Алина вздрогнула и смерила меня злым, полным боли взглядом раненого животного.

— Ты прямо как тот следователь пятнадцать лет назад — всю душу мне вывернул своими вопросами. А толку-то! — Она отвернулась к окну и, закурив, продолжила: — В тот день мама заступила на суточное дежурство (она тогда стрелочницей на ЖД работала), отец тоже был в отъезде. Я должна была забрать Ларису вечером — мама не одобряла ночёвки вне дома, но в Доме культуры была дискотека, и один парень назначил мне свиданье.