Наталия Неткачёва - Ангелы плачут в июне

Не мудрено — много ли построишь из фальши, эгоизма и жестокости?

«Три кита», на первый взгляд, казался обычным ночным клубом. Собственно, таким он и был для большинства непосвящённых посетителей, а ещё дешевым отелем, где сразу после танцев и возлияний, влюблённые парочки могли снять комнату, чтобы предаться страсти.

И только немногие избранные, проверенные временем и снабжённые рекомендациями завсегдатаев, допускались в небольшой звукоизолированный зал, в котором меньше чем за вечер можно было проиграть всё, вплоть до собственной жизни или выиграть возможность начать новую. Впрочем, по-настоящему крупных ставок здесь не делали, но прибыль заведение получало не малую.

Едва переступив порог, мы утонули в волнах цветных огней рассекающих полумрак и в грохоте ритмичных зажигательных хитов. На таком благоприятном фоне люди, в основном молодые (сюда пускали только с 18 лет) выпивали, танцевали и бесстыдно обжимались буквально повсюду.

Громов сделал мне знак не отставать, что было не просто, учитывая в какой толчее приходилось двигаться. Руку он мне не предложил и вообще всячески старался избегать любых прикосновений, значит, принял к сведению моё предупреждение. Ловко лавируя в толпе, Громов подошёл к крупному тёмноволосому усачу, сидящему за барной стойкой и что-то ему шепнул. Я подошла ближе и услышала как незнакомец, покосившись на меня, тихо заметил:

— Девушка здесь впервые.

— Я за неё ручаюсь, — широко улыбнулся лейтенант. — Это моя муза — удачу приносит.

«И путь только попробует не принести!» — читалось в его брошенном в мою сторону взгляде. Усатый с явной неохотой протянул ему нечто похожее на банковскую пластиковую карту.

— Идём, не отставай, — велел Громов и повёл меня куда-то сквозь танцующую толпу.

Наконец мы выбрались из неё и скрылись за следующей дверью. Проводившая нас взглядом девица в блестящей лиловой юбке, больше похожей на стринги с рюшами, перехватив мой взгляд, понимающе усмехнулась, видимо решила, что мы сняли комнату для любовных утех. Они находились на втором этаже. За дверью начиналась ведущая наверх лестница, а под ней обнаружилась другая почти неприметная по цвету и текстуре практически слившаяся со стеной дверь. Громов открыл её, использовав карточку, оказавшуюся электронным ключом, и мы вошли в казино…

Для достижения поставленной цели много времени не понадобилось. Через полтора часа мы вышли из клуба, и я вызвала такси. Обратно Громов меня отвозить не собирался, сказал, что у него другие планы на эту ночь. Соизволил лишь проводить до парковки, куда должна была подъехать машина.

— Теперь я тебе ничего не должна целых три месяца, — подытожила я.

— Да, всё точно, только… ты что же, могла любую сумму зарядить, не только эти жалкие три с половиной тысячи баксов? — в голубых глазах плескались алчность и разочарование.

— Четыре, — сурово уточнила я. — Громов, ты сказку о золотой рыбке помнишь?

— Что?

— Не помнишь — перечитай и не борзей, а то останешься у разбитого корыта! У нас был договор — я свою часть выполнила, теперь с тебя причитается.

Я достала из сумочки приготовленный заранее листок с фамилиями.

— Вот. Завтра, будь добр, выясни адреса этих людей и подробности уголовного дела.

— Что это? — судя по недовольному тону и отсутствию намёка на малейшую благодарность, с творчеством Пушкина этот ростовщик не знаком.

— Похищение Ларисы Малининой — Тумановка 1997 год. Алла, Виктория и Екатерина Муромовы, Василиса Зайцева — в 1997 году проживали в селе Тумановка. — прочитал он прежним тоном. — Зайцева, возможно, работала в больнице. Только имена? А отчества, а даты рождения, как я их должен искать?

— Спросил полицейский. У тебя ведь свои методы — справишься. Я, если ты не заметил, накинула лишние четыреста долларов, в качестве оплаты за информацию. Она нужна мне как можно скорее.

— И что ты будешь с ней делать?

— Я же не спрашиваю, что ты будешь делать с полученными деньгам!

— Тоже мне деньги, — презрительно скривился он, покосившись на продолжающих сиять нимбом неонов «Китов».

— Не советую туда возвращаться, велика вероятность, что тебе сегодня уже не повезёт.

— Спасибо за совет, мамочка, — мой листок перекочевал в нагрудный карман его рубашки. — Ладно, завтра позвоню или зайду.

Он махнул мне рукой, то ли прощаясь то ли отмахиваясь, и направился к своей «Ладе».

— Мог бы и спасибо сказать, — назидательно заметила я, входя в роль «мамочки».

— За что? Я всего лишь собрал дань, — хмыкнул Громов, не оборачиваясь.

Всё правильно. На что я, собственно, рассчитывала — сволочизм не лечится.

— Тогда историю тоже почитай! Особенно главу про падение татаро-монгольского ига, они тоже сбором дани увлекались, — крикнула я и стремительно нырнула в недра подъехавшего такси — от греха подальше.

На следующий день позвонила Алина и срывающимся от слёз голосом сообщила, что Гале стало хуже: девочка потеряла сознание, врачи ничего не могут сделать. Её муж уже в пути, он нанял реанимобиль, чтобы отвезти дочь в столичную больницу. Я попыталась успокоить женщину, заверила, что сделаю всё возможное и невозможное. Но она на меня, похоже, уже не надеялась, а я, положив трубку, даже не знала с чего начать. Почему сегодня? Я ожидала, что девочке станет хуже завтра — в день похищения Ларисы. Увы, одной мне с этим не разобраться — нужен ассистент.

Дверь семнадцатой квартиры была приоткрыта. Я потянулась к звонку, но, передумав, вошла без приглашения. Из приоткрытой двери гостиной доносился приглушённый голос Алана. Я осторожно заглянула. Он сидел на полу спиной ко мне среди груды свежераспакованных деревянных деталей, пытался придать им вид компьютерного стола и говорил по телефону через блютуз-наушник.

— Я не знаю, когда вернусь. Работы оказалось больше, чем рассчитывал. Развлекайся пока без меня и не звони, пожалуйста, каждые десять минут — я занят. Что? Господи, какая мне разница в какой цвет тебе краситься? Решай сама. Мне всё равно! Э… в смысле в любом случае понравится. Хорошо, пусть будет блондинка, я не против, пока.

Он пробормотал что-то нечленораздельное и вернулся к прежнему занятию.

— Думала, ты ненавидишь блондинок, — я картинно тряхнула длинной копной светлых кудрей.

Войнич не обернувшись, угрюмо буркнул:

— Только одну! Чего тебе?

— Галя в реанимации.

— Неудивительно: она же у тебя побывала.

— Не понимаю, почему кризис начался именно сегодня, здесь что-то не так.

— А, по-моему, всё закономерно — пациенты твоего отца тоже в итоге оказывались в морге.

Господин Войнич, наконец, соизволил одарить меня своим фирменным презрительным взглядом.