Наталия Неткачёва - Ангелы плачут в июне

— Но халат ведь был. Лариса его видела.

— Ты говорила, она умерла в подвале, а не в больнице. Откуда там халат? — продолжал спорить Войнич. Вот ведь дотошный!

— Вопрос на миллион, вот поэтому мы и едем в Тумановку — осмотримся на месте.

— А ты уверена, что девочка погибла там? Её могли увезти куда угодно!

— Уверена. В трансе течение времени ощущается иначе, но ориентиры имеются. С места похищения до рокового подвала Ларису везли не более двадцати минут.

— Хочешь сказать, её убили где-то на соседней улице? — не поверил Алан.

— На одной из соседних улиц, — уточнила я. — Село небольшое, расположено компактно. Все соседи, все друг друга знают.

— Её убил кто-то знакомый?! — его голос больше не звучал отрешённо. Чемпион даже соизволил повернуться в мою сторону и одарить недоверчивым немного растерянным взглядом. — Как это?

Меня даже растрогало это его минутное замешательство и непривычно растерянный вид. Не такой уж он циничный и железобетонно непробиваемый, каким хочет казаться.

— А вот так! — я предпочла смотреть в окно, там за редеющими деревьями уже начинали появляться аккуратные маленькие домики. — Не все в этом мире друг другу братья и сёстры. Есть ещё — завистливые соседи, обиженные родственники, вечно недовольное начальство и просто клинические психи, вроде моего отца.

— Это мог быть кто-то из приезжих. Почему сразу знакомый! — Войнич упрямо не хотел верить в очевидное.

Придётся выступить в роли мисс Марпл и цинично развеять его надежды и сомнения.

— Сам подумай, её похитили не ночью в глухом лесу, а в первой половине дня на улице. В машину она села сама.

— Ты это видела?

— Отчасти. Ей в глаза слепило солнце, а водитель не выглядывал из салона. Скорее всего, он позвал её. Лариса узнала голос и безбоязненно села к нему.

— И чей же это был голос?

— Не знаю, её мысли мне не доступны.

— А марка машины, цвет? — настаивал Алан.

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на размытом ускользающем воспоминании.

— Увы, солнце слепит и всё искажает. Это может быть тёмно-коричневый, красный или бордовый, а марка… Я вижу только распахнутую дверцу. Нет, не могу определить.

— Но тот, кто был в машине, он её узнал или всё-таки принял за подругу?

— Не думаю. Лариса этого человека точно знала, значит, похитить собирались именно её.

Врачебная амбулатория Тумановки располагалась почти в центре села в большом старом, давно требующем капитального ремонта здании. Войнич остановился в нескольких метрах от входа и из машины выходить не собирался, свалив всю грязную работу на меня. Ну и зачем, скажите на милость, мне такой ассистент? Проще таксиста нанять, он хотя бы ворчать не будет.

В больнице было пусто, только пожилая, на удивление высокая, крепко сбитая санитарка в кипельно-белом халате старательно натирала полы. Я поздоровалась и объяснила, что ищу врача или медсестру, которые работали здесь более пятнадцати лет назад. Женщина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении не такой уж пожилой, румяной, круглощёкой и голубоглазой посоветовала пообщаться с заведующей амбулаторией — Анной Григорьевной, её трудовой стаж насчитывал 21 год.

Умудрённую стажем и опытом Анну Григорьевну я нашла возле её кабинета. Она отчитывала худенькую тщедушную старушку в платье ядовито-зелёного цвета, украшенном непропорционально крупными и почему-то синими ромашками:

— Пелагея Михайловна, что же вы дома сидели с таким коньюктивитом! Так ведь и глаз можно потерять, его лечить нужно!

— Так я и лечила, — тоненьким неожиданно звонким голосом оправдывалась старушка. — Кукиш крутила.

— Какой ещё кукиш?! — простонала Анна Григорьевна. — Пелагея Григорьевна, ну не в каменном ведь веке живём!

— А чего такого, раньше всегда помогало! Покажешь ячменю кукиш, скажешь «Ячмень, ячмень, на тебе кукиш, чего хочешь, купишь» — на утро и следа не остаётся.

— У вас не ячмень! Почему вы не пользовались каплями, которые я дала? Вы же обещали!

— Как же не пользовалась? — возмутилась Пелагея Григорьевна. — Да я два флакона выпила, а толку никакого! Только пронесло, как от зелёных абрикосов! До сих пор живот болит!

Врач воздела руки к потолку.

— Да их не пить, а в глаза закапывать надо! Я же вам всё на листочке написала!

— И как я с такими глазами твои листочки должна читать?! — возмущение бабульки переросло в праведный гнев. — Объяснять лучше надо!

— Хорошо, — с тяжёлым вздохом завершила дискуссию заведующая. — Идёмте в процедурный, Марина покажет вам, как закапывать капли и заложит тетрациклиновую мазь. А потом зайдёте ко мне — разберёмся с болями в желудочно-кишечном тракте.

— В каком теракте?! — не поняла Пелагея Григорьевна.

— В животе! — терпеливо объяснила женщина.

Она проводила продолжающую ворчать старушку в соседний кабинет, а вернувшись, заметила меня и поинтересовалась целью визита.

Сочинять истории я не мастерица, поэтому представившись, просто сказала, что ищу Василису Зайцеву, работавшую здесь в конце девяностых годов. Анна Григорьевна, не задумываясь, отрицательно покачала головой:

— Нет, она у нас не работала. Я пришла сюда в 1992 году, с тех пор коллектив менялся лишь однажды: двое ушли на пенсию, двое пришли. Никакой Василисы в амбулатории никогда не было, вас ввели в заблуждении.

— Как же так? — мне даже не пришлось изображать сожаление, разочарование было искренним. — Может, она совсем недолго работала! Ну, вспомните, у неё ещё бейдж с именем на халате был.

— Бейдж в конце девяностых? — усмехнулась заведующая. — Да они у нас вот только лет шесть назад появились. Извините, ничем не могу помочь.

Я попрощалась и вышла, гадая, что предпринять дальше. Следствие, как говорится, зашло в тупик. На улице меня окликнула встреченная ранее уборщица.

— Девушка, извините, я тут случайно услышала ваш разговор. Вы Василису Зайцеву ищите?

— Да, вы её знаете? — я с надеждой заглянула в голубые глаза, полные какого-то поразительного простодушия, всепонимания и всепрощения. Такой взгляд сейчас можно встретить только в провинциальной глубинке, ещё не вкусившей сполна всей отравы больших городов.

— Не то чтобы. Вы у Ворсиной Лидии Фёдоровны спросите, она здесь тогда фельдшером работала. Василиса была подругой её дочери Маши, напросилась вместе с ней проходить практику.

— Практику?

— Да, девочки учились вместе в медицинском училище в соседнем городе. Они сдружились и решили летнюю практику проходить вместе здесь, у нас.

— Почему же её никто не помнит? У вас бывает так много практикантов?

— Так она и двух дней не проработала. В первый же день поехала на вызов с Константиновной (несчастный случай в лесу) и сломала ногу, бедняжка. Я помогала гипс накладывать, потому и помню. Тем же вечером девочку забрали родители.