Наташа Михлин - Это внутри. Рецидив

Дерзкая стрижка, сделанная Кейт, понравилась Джереми. Но одно дело ходить так дома, и совсем другое — оказаться под перекрестным огнем сотен пар глаз в аэропорту, потому Джереми взял с собой темную хлопковую кофту с капюшоном. На улице было душно, несмотря на ранний час, зато в такси царила прохлада. Там, куда он направляется, тоже не жарко… Во всяком случае, по ночам.

Первый в жизни полет не пугал Джерри, гораздо более неприятной была толпа народу вокруг. Нужно было заново вспомнить, как это делается, как плыть по течению людского потока и не выделяться. Отгородиться солнечным очками и наушниками, представить, что люди это неодушевленные предметы, сродни деревьям в лесу. Привлекать внимание сейчас было бы глупо, он не слишком верил, что мисс Фокс сдержала слово про поводок. К тому же Джерри не был уверен в том, как выглядит со стороны. Собственное смятение отзывалось внутри раздражением. Делать что-либо впервые прилюдно он не любил никогда.

Световые пятна от иллюминаторов ползали по переборкам, как солнечные змеи, пока самолет набирал высоту. Чтобы не прокручивать в голове жуткие варианты развития событий семь часов кряду Джереми решил добраться до передач, что давно пылились в закладках, но успел просмотреть только лекцию по астрономии, а потом заснул, ощущая мерный гул большой железной птицы.

Открыв глаза, он увидел закатный свет. Стекло иллюминатора было припорошено морозными точками, словно звёздной пылью. Внизу виднелась мятая бумага гор.

— Уважаемые пассажиры, мы начинаем снижение. Добро пожаловать в аэропорт Такома. Местное время — девятнадцать тридцать пять. Температура…

Джереми до последнего не мог поверить, что это действительно происходит с ним. Словно кошмар, который ни разу не приснился, просто выжидал время, чтобы случиться наяву.

Эпоха таксистов-людей окончательно уходила в прошлое, а значит, лишние разговоры, расспросы и преждевременные встречи со знакомыми исключены. Оказалось странно и непривычно быть пассажиром, сидя на месте водителя. Его собственные просроченные права бесследно исчезли еще в 2018-ом, а делать новые не было ни времени, ни сил. Чтобы не испытывать раздражающего желания схватиться за руль, Джереми достал телефон. Однако знакомые места за окном отвлекали от новостной ленты, заставляли сердце стучать чаще, а ладони — становиться неприятно влажными. Попеременно накатывал то страх, от которого темнело в глазах, то нетерпение. Снежные пики золотились в последних лучах летнего солнца, металлическая коробка отделяла от живительного воздуха, полного смолы, земли и жара от нагревшихся за день бурых камней.

В конце концов Джереми остановил машину на середине подъема из Черритауна, решив идти дальше пешком.

Лесная тропа заросла, но ноги помнили направление. Глубже и глубже в чащу, по знакомому пути, которым он не раз сокращал дорогу до деревни. На мгновение показалось, что в кустах мелькнуло темное пятно, вдалеке раздался звонкий лай.

Огромный расколотый валун липко скользнул под рукой, словно политый кровью. Джереми рванулся в сторону, задохнувшись и лихорадочно вытирая ладонь о джинсы. Прислушиваясь к себе, он снова, как много лет назад, искал и не находил чего-то важного. Слепо тянулся и встречал пустоту, с облегчением, окрашенным сосущей болью утраты.

«Больше нет, нет, и не будет…»

Когда темный ужас отпустил, Джерри заставил себя поднести руку к лицу. Всего-навсего холодная вечерняя роса и шерстинки темного мха.

Кроны деревьев мерно шумели над головой, под ногами хрустели камешки. Джерри услышал шум проезжающей машины — здесь трасса делала резкий поворот, где они всегда собирались перед охотой.

Еще несколько метров, и он увидит, что у ответвления лесной дороги его ждут парни, и впереди целое лето свободы и посиделок у огня, переходов через каменистые пустоши у границы снегов. Первобытная радость от ощущения своей ловкости и силы, бьющей через край; голоса и смех друзей, восторг оттого, что вгрызаешься в собственноручно добытый кусок мяса и по рукам течет горячий сок; яркие близкие звезды, которые, кажется, можно взять, лишь протянув руку. И пьянеешь вовсе не от алкоголя, а от споров и смеха вокруг, от самой этой земли, которую хочется обнимать, брать в ладони, от гор, глядя на красоту которых хочется кричать…

Джереми присел, зачерпнул рукой сухую, еще теплую хвою и стиснул кулак. Воздух был ядовито-чистым, таким свежим и терпким, что щипало в глазах. Он ведь любил все это, любил больше жизни, это и было — самой жизнью. В какой же миг все пошло наперекосяк?! Когда он решил, что лучше других? Что избран? Когда принял дар? Когда поверил не тому человеку?

Справившись с накатившей слабостью, Джереми проморгался и осмотрелся. Ночь мягко спустилась, скрывая отличия между прошлым и настоящим. Милосердие это или жестокость? С вершины холма хорошо просматривалась долина и огоньки Рокки-Лэйк. Чуть блестела лента Пэнд-Орэй. Джереми сел, опираясь спиной на сосну, и прикрыл глаза.

«Хочется сдохнуть прямо здесь и сейчас».

Нужно было успокоиться хоть немного. Джереми достал из рюкзака таблетки, глотнул воды из бутылки. Сделал несколько вдохов и выдохов, потом взглянул на часы и понял, что надо торопиться. Накинул капюшон и стал спускаться в долину.

Деревня выросла, это чувствовалось не только по количеству огоньков и шуму припозднившихся машин, но и по новым вырубкам в лесу. Бывшие тайные тропы теперь пестрели яркими указателями.

«Скорее всего, ошибка мироздания произошла в тот миг, когда Логан Перри решил снять номер у Маргариты Сайхем».

Джерри стоял в тени высоких кустов на боковой улочке и смотрел на двухэтажный дом, покрашенный белой краской. Наверху светилось окно, значит, мать все еще сдает комнаты. Вывеска прачечной облезла и покрылась пузырями, но стекла двери были чисто вымыты, у входа висело свеженапечатанное расписание.

В домике за кустами послышались голоса, Джереми очнулся, плотнее надвинул капюшон, развернулся и пошел в сторону полей.

Не дойдя нескольких шагов до дома с голубой крышей, Джереми снова остановился. Когда-то он часто бегал сюда по ночам, надеясь увидеть хозяйку хоть краем глаза. Воспоминание вызвало стыд пополам с досадой на себя дурака. Что изменилось сейчас?

«Ни черта».

Он понял, что даже до конца не знает, с какой целью приперся сюда. В собственный кошмар.

«Это не только твой кошмар. В том-то и дело».

Джереми медленно вошел в ворота — вечно распахнутые, как и четырнадцать лет назад. Дом светился теплыми окнами, словно рождественский фонарик. У дальней стены послышались шаги, и Джерри поспешно отступил в тень сарайчика, прижавшись спиной к доскам, задержав дыхание. Шаги затихли.