Наташа Михлин - Это внутри. Рецидив

— А если… Кому-то не понравятся эти новые времена? — поднял бровь Уилл.

Птаха повернулся и проницательно посмотрел ему в лицо, улыбаясь углом рта.

— Мне не близка идея любого государства, — аккуратно пояснил Уильям.

— Анархист? — безразлично констатировал Птаха и, отвернувшись, посмотрел на сереющие улицы. — Встречал такого в Орегонском клоповнике. Сидел за кражу со взломом, все задвигал про идеалы да скалы, которые собрался взрывать… [25] «Скалу, преграждающую мне путь, я обхожу до тех пор, пока у меня не наберется достаточно пороха, чтобы ее взорвать». Из книги М. Штирнера — это немецкий философ, считается основателем философии индивидуалистического анархизма. Херня вся эта философия.

Птаха зевнул и вновь потянулся за бутылкой.

— Единой философии анархизма не существует, — заметил Уильям. — Если во главе поставлена человеческая личность и воля, каждый будет иметь право на собственное мнение.

Птаха отвернулся, длинные сережки блеснули в ухе и скользнули за воротник куртки, он привычно распутал их пальцем.

— Если нам не понравится государство Бианки, мы всегда сможем построить свое.

Уилл чуть не поперхнулся пивом. Этот парень вообще соображает, что говорит?!

— Большой босс думает, все в его руках, — негромко сказал Птаха и сплюнул вниз. — Но без нас двоих он вернется в свой сраный наркобизнес и снова станет всего лишь самой большой лягушкой в болоте.

Уилл молча ожидал продолжения. Возможно, это провокация и Птаха просто подослан Бианки, чтобы вынудить Уилла ляпнуть глупость и… Нет. Если бы босс захотел устранить Уилла, он отдал бы его своим молодцам еще днем, без дурацких многоходовок. К тому же Птаха очень плохо подходил на роль шпика.

— Я знаю, ты не дурак и придерживаешь кое-что для себя, — продолжал Птаха, по-прежнему не глядя на собеседника. — Я б на твоем месте так делал. Чисто на всякий случай…

Птаха обернулся и прищурился.

— Сколько часов максимально держится «волна»?

— Три — три с половиной. Ты и сам знаешь, — пожал плечами Уилл, но по спине пробежали мурашки.

Экспериментальная доза из последней партии, что лежала в секретном месте, отдельно от остальных, предположительно действовала до двенадцати часов.

— Если будем держаться вместе, сможем изменить все, — серьезно сказал Птаха. — Не дать себя схавать. Успеть первыми. Понимаешь?

Уилл кивнул. Все равно неясно, ответ ли это на последний вопрос или на опасное предложение в целом. Как бы там ни было, злить Птаху было бы неразумно.

Птаха сполз на скат чердака и расслабленно завел руки за голову.

— Этот дурацкий лимит времени мне мешает.

— Понимаю. Ты привык к другому, — старательно посочувствовал Уилл.

— Я тогда был дебилом, — закрыв глаза, хихикнул Птаха. — И все остальные. Сидели тише мыши под веником… Но пока он не видел, развлекались как могли.

— Кто «он»? — спросил Уилл.

Птаха отмахнулся, погрузившись в воспоминания.

— Столько травки и бабок, как тогда, у меня больше в жизни не было. Упарывался до трясучки, потом ехал в город… Еще мы пугали старух в парке, — засмеялся он. — Кормят голубей, и вдруг пуф! — Птаха хлопнул в ладоши, — птички лопаются, как воздушные шарики! Визгу было… Еще помню, мы с одним мальком забрались на ЛЭП — чего нас туда понесло, уже не помню. Спиды, наверное. И оттуда херачили по трассе… Машинки такие маленькие, грузовички совсем игрушечные…

Птаха вдруг резко замолчал и сел, глядя в глаза Уильяму. Тот вынул пачку сигарет и сосредоточенно закурил, стараясь успокоить мелкий тремор в пальцах.

— Надо возвращаться, — сказал Уилл, глянув на часы. — А то папочка хватится…

Оказавшись в салоне машины, Уильям облегченно выдохнул. Тупые мордовороты казались безобидными медвежатами из цирка.

«Мы можем изменить все. Понимаешь?»

От этих слов Уильяму становилось жутко. Что бы Кубрик там ни говорил, сейчас Уилл не мог выбрать ничего. [26] «Когда человек не может выбирать, он перестает быть человеком». С. Кубрик. Более чем когда-либо он ощущал себя в ловушке, которая вот-вот ощетинится смертоносными кольями. А у любого пойманного желание «быть человеком» перевешивает животная потребность просто «быть».

Натертый до блеска хром кофемашины слепил глаза — яркое летнее солнце свободно лилось в широкие окна. Шипение и ароматный пар смешивались с тихой музыкой, пробивающейся с улицы. У тротуара стоял красный «жучок» с открытыми окнами. В тот миг, когда дверь распахнулась, мелодия вломилась в кафе вместе с водителем машины. Молодые парни и девушки, оставшиеся на улице в ожидании своего заказа, смеялись, качали головами в такт музыке из динамиков, в неоригинальном желании заставить весь мир вокруг танцевать под тот же бит.

Лорейн поняла, что вместо улыбки на лице застыла какая-то неприятно напряженная гримаса, поспешила глотнуть кофе, разрушив аккуратную веточку, нарисованную на пенке, и перевела взгляд на декоративные полочки, заполненные всякими старыми мелочами.

— Эти часы стоят, — негромко заметил бариста. — Украшение, не больше.

Лорейн дергано улыбнулась и вперилась в столешницу перед собой. Разговор с мистером Райтом не шел у нее из головы. Обычно после встреч с начальством мисс Фокс чувствовала себя окрыленной, готовой на новые подвиги. Но сейчас что-то изменилось… Возможно, это просто напряжение последних дней или несвойственный Лорейн ужас, который она испытала, вживую встретившись со сверхъестественным. Лорейн раздраженно свела брови, вспомнив лицо беловолосого психа. Проще всего свалить ее странную неуверенность на него. Вот только Дэвис вел себя вполне последовательно и оказался вовсе не таким говнюком, которым представился в начале.

— Мы обеспечиваем поддержку, Лори, — мягко улыбаясь, говорил Райт. — Ты отлично справляешься, и даже вербовка Дэвиса оказалась тебе по плечу. Хоть я до сих пор сомневался в том, что он принесет пользу…

— Уже принес, — ровно ответила Лорейн.

— Меня беспокоит непредсказуемость Дэвиса. Мало ли что взбредет в его больную голову… Нет, я не ставлю под сомнения ваши боевые навыки, агент Фокс, — широко улыбнулся мистер Райт, заметив выражение ее лица. — Но неужто я не имею права волноваться за любимую ученицу? Ну, в любом случае, — развел руками Райт, — терпеть его нам остается лишь до конца расследования. Если он до него доживет и не станет лезть в пекло, как в прошлый раз.

— Дэвис не доставил мне неудобств, — проговорила Лорейн. — Кажется, я ясно указала это в отчете.

— Конечно-конечно, девочка моя, — поднял руки Райт.

Покровительственный тон покоробил Фокс, словно все ее усилия — лишь фикция, зрелищная картинка, а настоящую работу делают другие. Лорейн выдавила ответную улыбку, мысленно перебрав все операции, в которых участвовала… «Девочка» уже замечала у себя на лице первые морщинки, «ученица» давно учила других. Мистер Райт и правда относился к ней с почти отцовским теплом, не стоило бы на такое обижаться. Однако столь явно потребительское отношение к Дэвису задело Лорейн и осталось горящим следом, как ссадина, которую замечаешь не сразу. В конце концов, несмотря на постоянные подначки и язвительность, Джереми вел себя более чем достойно. Если бы он не вмешался, агент Фокс могла бы быть уже три дня как мертва.