Наташа Михлин - Это внутри. Рецидив

Микки сидел на высоком стуле и рассматривал свое отражение в зеркале.

— Скажи… честно, — вдруг сказал он. — Я красивый?

Джереми поднял брови и взглянул на мальчика, едва успев сдержать улыбку: Микки смотрел на него очень серьезно и даже как-то грустно.

— Что именно ты хочешь услышать? — осторожно спросил Джереми.

— Ну… — стушевался Микки, — Я мог бы тебе понравиться? Теоретически?

У Джереми натурально пропал дар речи — от не мог выдавить ни звука, только таращиться на пунцового от смущения мальчишку.

— Ну то есть не я, а мое лицо… — окончательно запутался Микки, и уткнулся в ладони от смущения. — Короче… Просто я похож! — решительно сказал он.

— На кого? — просипел Джерри.

— На маму же! — Микки посмотрел на друга, как на слабоумного.

Джереми себя именно таким и ощущал, напрочь перестав понимать происходящее. Микки сделал глубокий вдох.

— Мама никогда раньше не уходила гулять так часто, я понимаю, что ей тоже нужна любовь и все такое, но как представлю, что сюда вломится чужой мужик и начнет распоряжаться, да я просто лягу и умру! — выпалил он на одном дыхании. — Я подумал, что может… Может быть, еще не поздно. И если мама тебе хоть немножечко нравится…

Джереми не знал, плакать ему или смеяться. Больше всего хотелось стукнуться головой об стену.

— Мама, — еще раз уточнил он. — Ты про нее говоришь. Да?

Микки глядел на него некоторое время, а потом вдруг прыснул и согнулся пополам, хохоча и цепляясь за край стола, чтобы не упасть.

— А ты… Я так сказал, а ты подумал…

Пальцы все же разжались и Микки свалился на пол, корчась и всхлипывая от смеха.

— А ты бы не подумал? — спросил Джерри, глядя на истерику у своих ног.

— Что за веселье? — раздался звонкий голос Кейтлин от двери.

Она бросила на пол пакеты из супермаркета и поставила зонтик в корзинку.

— Я сдала! Поздравляйте! Диплом пришлют по почте!

Джерри встал, подошел к ней, ласково провел пальцами по румяным щекам в веснушках, стирая капли дождя, и поцеловал в губы. Кейтлин сначала пыталась отодвинуться, указать глазами на сына, который замер от удивления, глядя на них с пола, но потом расслабилась и обвила шею Джереми руками.

— Я не хотел говорить тебе так скоро, — вздохнул Джереми.

Они с Микки сидели на мокром крыльце и дышали свежим запахом земли и озона. Вдалеке мерцали зарницы.

— Но я бы все равно узнал, — возразил мальчик. — И потом, что здесь такого?

— В моем детстве было иначе, — медленно выговорил Джерри. — Моя… мать… приводила мужиков. И я помню, что мне это не нравилось. Совсем.

Микки улыбнулся мягкой, понимающей улыбкой, так похожей на материнскую.

— Ну ты — это не какой-то мужик. Ты это ты.

Он пересел поближе и доверчиво прижался к его плечу.

Длинные крылья занавесей колыхались и тянулись к широкой кровати — с океана шел шторм. Порывы ночного ветра заглушали шаги, сначала — по балкону, затем — по деревянному полу спальни. Человек, совсем черный на фоне сияющего огнями Сиэтла, уперся коленом в постель и склонился над спящим мужчиной, вглядываясь в лицо. По тонким губам скользнула усмешка.

Мужчина нахмурился во сне и поднял ладонь, намереваясь потереть глаза, но в тот же миг глухо вскрикнул — горло стиснула чужая рука.

— Скажи мне, Таккер, — прошипел низкий голос. — Скажи, по старой дружбе… Где этот ублюдок?

Таккер молча пытался разжать железные пальцы.

— Ты должен знать… Ты ведь был его Тенью…

Ночной гость дернул его к себе, скудный свет выхватил расширенные глаза и набухшие вены на лбу Гарсиа.

— Где держат эту тварь? Где Сайхем?

Он, наконец, отпустил горло Таккера и тот свалился на подушку, жадно вбирая воздух.

— Я… не знаю…

— А если я тебе не поверю? — визитер склонил набок голову и улыбнулся нехорошей улыбкой. — Ты ведь человек семейный… Подумай и скажи еще раз. Где он?

— Сказал же — не знаю, — рявкнул Таккер и закашлялся.

Мужчина помолчал, затем протянул ладонь. На нее опустился стакан воды, до того стоявший на столике в другом конце просторной спальни. Гость сделал пару глотков и в раздумье обвел взглядом комнату.

— Приятно было повидаться, — в последний раз ухмыльнулся он.

Короткое движение — и по кровати покатился стеклянный шарик, оставляя за собой полосу прожженого шелка.

Таккер дотянулся до телефона и вызвал охрану. Когда апартаменты наполнились людьми, он почувствовал себя спокойнее. Как только ему доложили, что обыскали каждый сантиметр в радиусе двух сотен метров от дома, Гарсиа набрал номер Джереми.

— Он говорил со мной, но ему нужен только ты… Предупреди своих копов: за тобой идет Энди Янг.

Мир за стеклянными стенами сходил с ума, но и внутри было не лучше. Верхушка мафиози рассыпалась по штату, чтобы запутать ищеек, в небоскребе остались немногие. Перенести лабораторию оказалось гораздо сложнее, но Уилла берегли, как зеницу ока, отходных путей в случае чего было целых четыре, а в самой лаборатории установили маленькие детонаторы с удаленным доступом, что не добавляло спокойствия.

После того, как итальянец подмял остальные «семьи», обострилось напряжение между ним и Птахой. «Избранные» Птахи обладали бесстрашием, которое Уилл про себя называл идиотическим безрассудством, талантом в применении дара и беспрекословно слушались своего лидера. Он сам еще подчинялся capo*, однако споры, переходящие в открытое противостояние, уже имели место. Бианки позволял Птахе больше, чем другим приближенным, тот все еще был нужен. Кроме того, мафиозный босс не верил, что Птаха посмеет оспорить его авторитет. «Семья» это не звериная стая, чтобы возглавить ее мало просто убить предшественника. Уильям был уверен, что Птаха не хочет этого — парню достаточно просто творить бардак космического масштаба и упиваться безнаказанностью. Однако его действия не всегда точно совпадали с приказами и планами босса.

Чайную снесло во время одного из устроенных пожаров. Теперь Птаха приходил в квартиру и рассуждал о приятных для себя аспектах будущего. Ладно хоть прямо не спрашивал, на чьей Уилл стороне. Сам Бианки несколько раз устраивал своему химику настоящий допрос о главаре «избранных» и его настроениях. Уилл отвечал честно: помещения прослушивались и Птаха не осмеливался дерзить и обсуждать босса. Уильям понимал, что ему не позволят вечно сохранять нейтралитет, стеклянная клетка лопалась, грозя обрушиться. Ночью он просыпался от этого невыносимого звука, отдающего ломотой в зубах.