Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

— Возможно, это просто не приходило ей в голову. Она же Летняя. А Мэб — Зимняя. Они не могут действовать сообща.

— Слабое утешение, — заметил Билли. — Так чем мы можем помочь?

— Мне придется пошататься по полю битвы. Для этого мне нужен свой отряд. Я не собираюсь задерживаться для драки. Мы просто постараемся как можно быстрее попасть к Каменному Столу, чтобы остановить Аврору. И мне нужно, чтобы вы все обратились еще до того, как мы там окажемся. Фэйри чертовски мстительны, и мы — хотим этого или нет — наверняка кого-нибудь из них да разозлим. Так что будет лучше, если они не увидят ваших лиц.

— Верно, — согласился Билли. — Да, кстати, о скольких фэйри идет речь?

Я прищурился на особенно яркую молнию:

— Обо всех.

Камень, который дал мне Привратник, привел нас на берег озера в Бёнем-Харборе. Билли остановил микроавтобус на улице перед въездом на причалы — некогда именно они являлись настоящим сердцем города, да и теперь у них ежегодно разгружалось изрядное количество судов. Залитый светом галогенных прожекторов порт за сетчатой оградой казался застывшим натюрмортом.

Я повернулся к Альфам.

— Ладно, ребята, — сказал я. — Прежде чем мы начнем подъем, я смажу вам глаза одним бальзамом. Запах у него поганый, но он защитит вас от большинства фэйрских штучек.

— Я первый, — сразу же вызвался Билли.

Я откупорил пузырек и пальцем нарисовал ему под глазами два жирных коричневых полумесяца.

— А я еще смеялся над футболистами, — только и сказал он, посмотревшись в зеркало.

— Давай надевай охотничью маску, — посоветовал я.

Билли выскользнул из машины и кинул обратно на водительское сиденье футболку и треники. Я тоже вылез и отодвинул боковую дверь. Билли, уже в своем волчьем обличье, пробежался вдоль автобуса и уселся рядом ждать, пока я нанесу бальзам на глаза остальных Альф.

Не могу сказать, чтобы это не стоило мне некоторых нервов. Все они ждали своей очереди уже раздетыми и превращались в волков сразу же, как только я переходил к следующему, после чего присоединялись к Билли на улице. Одна из девушек, пухленькая рыжеволосая красотка, словно сошла с обложки мужского журнала. Заметив мое смущение, она довольно ухмыльнулась. Следующая, миниатюрная девушка, с гривой каштановых волос и длинным шрамом на плече, сочувственно посмотрела на меня, застенчиво прикрываясь снятой одеждой.

— Она в последнее время совсем невыносима, — шепнула она, подставляя глаза под мой палец.

Полдюжины молодых мужчин и столько же молодых женщин — для волков это большая стая. Они терпеливо ждали, пока я мазал бальзамом Хвата, потом Мерил и, наконец, себя самого. Бальзама хватило в обрез, и я облегченно вздохнул, намазавшись последними его каплями. Я пристегнул на пояс кобуру с револьвером, надеясь, что дождь и полы плаща скроют ее от глаз случайных прохожих. Потом вытащил амулет-пентаграмму, чтобы он висел поверх куртки, взял жезл и посох, продев последний в лямки акушерского саквояжа, и закинул его на плечо. Последним я достал серый камешек и снова намотал нить на палец. Права, права была Элейн, выбрав себе магические причиндалы поменьше размером.

Когда я выбрался из салона под дождь, волки разом повернулись в одну сторону. Один из них, наверное Билли, коротко гавкнул что-то, и они рассыпались веером, оставив нас с Мерил и Хватом стоять в ночи.

— Ч-что? — с запинкой пробормотал Хват. — В чем дело? Куда это они?

— Должно быть, услышали что-нибудь, — ответила Мерил.

Она нырнула обратно в автобус и вернулась, вооруженная мачете и плотницким топором. Потом надела тяжелую джинсовую куртку, сплошь обшитую, как мне показалось, столовыми приборами. Куртка звякнула.

— Это что, вместо кольчуги? — поинтересовался я.

Хват возился с вилкой, мешавшей застегнуть молнию.

— Лучшее, что я успел соорудить, — извиняющимся тоном сказал он. — Но они все-таки нержавеющие, стальные. Так что, видите, кусать ее всяким там будет сложнее.

Он тоже полез в салон и достал оттуда тяжелый на вид ящик для инструментов. С легкостью, говорившей о давнем опыте, коротышка закинул его на плечо и облизнул пересохшие губы.

— Что теперь? — спросил он.

Я покосился на камень — тот продолжал показывать в сторону озера.

— Пойдем в том направлении. Если там кто-то или что-то прячется, Билли даст нам знать.

Хват нервно сглотнул; мокрые от дождя белые вьющиеся волосы прилипли ко лбу.

— Вы уверены?

— Держись ближе ко мне, Хват, — сказала Мерил. — Только как нам идти туда, Дрезден? Здесь же забор с охраной.

Ответа на этот вопрос я не знал, но признаваться в этом тоже не хотел. Вместо этого я просто направился к ближайшим воротам:

— Идем.

Мы подошли к воротам и обнаружили, что они открыты. С одной из петель свисал обрывок толстенной цепи; остальные звенья валялись на земле. Металл не перекусили, а сломали: каждый раз, когда на излом попадала капля воды, в воздух с шипением поднималось облачко пара.

— Сломали, — сказал я. — И совсем недавно. Металл быстро остыл бы под дождем.

— И это дело рук не фэйри, — негромко заметила Мерил. — Они бы не стали подходить к железной ограде.

— Чушь какая-то, — прокомментировал Хват. — Дешевые кусачки справились бы с этой цепью быстрее и эффективнее.

— Ну, нечисть порой поступает противно всякой логике, — отозвался я. Камень продолжал тянуть меня в сторону одного из выдающихся в озеро пирсов. — Нам туда.

Мы миновали ворота и успели пройти футов двадцать, когда огни вдруг погасли, оставив нас в пропитанной дождем темноте.

Замерзшими пальцами я потянулся за своим амулетом, но Хват с Мерил опередили меня. Лязгнул замок Хватова ящика, и мгновением спустя он уже держал в руках мощный фонарь. Почти одновременно с этим что-то хрустнуло, и Мерил встряхнула трубку химического фонаря, который тут же засветился призрачным зеленым светом.

Резко хлопнул винтовочный выстрел, и Мерил дернулась, едва не потеряв равновесия. Она потрясенно уставилась на расползавшееся по штанине ее джинсов красное пятно.

— Ложись! — рявкнул я и толчком повалил ее на землю. Винтовка выстрелила еще раз. Я схватил химический фонарь и сунул его в карман плаща. — Гасите огни!

Хват еще возился с выключателем, когда хлопнул третий выстрел и пуля высекла из его ящика сноп искр. Хват вскрикнул и выронил фонарь — тот покатился по земле, выхватив из темноты конус света за нашей спиной.

В луче фонаря обрисовалась фигура Тигрицы, вурдалака-убийцы, которая на этот раз даже не потрудилась принять человеческое обличье. В своем естественном виде она представляла собой сутулое создание с серой кожей, каким-то образом объединявшее в себе худшие черты человека, гиены и бабуина. Все тело ее поросло короткой, жесткой рыжей шерстью. Кривые ноги отличались при этом крепкой мускулатурой, а пальцы на слишком длинных руках завершались не ногтями, а костяными шипами. Волосы росли на голове неопрятными клочьями, а красные глаза горели ненавистью. Вся кожа ее была покрыта розовыми и серыми шрамами, и самые зловещие, опухшие — в тех местах, где ее поразила вчера ночью Мёрфи. Она неслась на нас на всех четырех, стелясь по земле со злобно разинутой пастью.