Сосукэ Нацукава - Кот, который любил книги

Книги и горы? Какое отношение книги имеют к горам? Ринтаро наконец отрывается от книги, которую читает, и озадаченно смотрит на деда.

Дед подносит чашку с чаем к носу и медленно водит перед лицом, наслаждаясь ароматом…

— Чтение — это не всегда развлечение, легкое и увлекательное. Иногда приходится перечитывать несколько раз одну и ту же фразу, останавливаться, чтобы обдумать прочитанное. Это нелегкий труд, однако потом перед тобой открывается горизонт. Как если бы ты долго-долго поднимался по длинной горной тропинке — и вдруг перед тобой возник чудесный вид. — Дед, не спеша потягивающий чай в свете старинной лампы, похож на мудреца из какого-то фантастического романа. — Бывают очень трудные книги. — Маленькие глаза за стеклами очков светятся ярким светом. — Легкое чтение тоже хорошее дело. Но с пологой тропы мало что разглядишь. Не стоит винить гору в том, что тропинка крутая. И это большое наслаждение — подниматься шаг за шагом… — Высохшая рука деда гладит Ринтаро по голове. — Уж если подниматься на гору, то на высокую гору, — снова звучит теплый голос деда…

Ринтаро с удивлением осознал, что он только что беседовал с дедом.

— Хозяин!

Голос кота вернул Ринтаро к действительности. Он открыл глаза. И, оглянувшись на Саё, с содроганием увидел, насколько она изменилась. Ее свежее личико утратило здоровый румянец, яркие глаза теперь светились лишь отраженным светом флуоресцентной лампы. Эта жутковатая бледность напомнила ему тех мужчин и женщин, которых они видели в зале, перед тем как спуститься в директорскую.

Звучал патетический финал Девятой симфонии. Саё, как зачарованная, сделала шаг вперед, но Ринтаро рефлекторно успел оттащить ее. Ее рука была холодна как лед, а худенькое тело — совершено безвольным.

Ринтаро затрясло в ознобе, но он схватил слабую руку Саё и силой усадил девочку на стул.

— Хозяин! Это не поможет! — срывающимся голосом крикнул кот, но Ринтаро не испугался.

— Знаю! — отмахнулся он от кота.

Да, Ринтаро был обделен чувством собственного достоинства, которым обладал кот, и живым умом, который был у Саё, однако трудности, встречавшиеся ему в жизни, он переносил стойко.

Посредине комнаты стоит директор, в правой руке у него ножницы, в левой — книга, он орудует ножницами, как саблей, с каждым новым ударом ножницы вгрызаются в книгу, и на пол, пританцовывая, падают белые бумажные обрезки.

Ринтаро не очень понимает, что такое эффективность чтения. Однако для него очевидно, что данный способ чтения — при помощи ножниц — отнимает у книг силу. При такой спешке можно с водой выплеснуть ребенка. Сев в поезд, есть вероятность уехать очень далеко, но вряд ли в пути ты увидишь цветы, растущие на обочине, и птиц на деревьях, которые видит путник, бредущий по дороге на своих двоих.

Ринтаро медленно шагнул к директору.

«Не спеши, не бойся, не делай поспешных выводов, двигайся со своей скоростью, иди своими ногами…»

Ринтаро протянул руку к стоявшему на столе магнитофону, из которого снова лились звуки Девятой симфонии.

Пухлая рука директора на удивление быстро метнулась к Ринтаро и вцепилась в его рукав.

— Не нужно останавливать музыку! Она очень важна.

— Я не собираюсь ее останавливать, — учтиво сказал Ринтаро.

Директор смутился. И в этот момент Ринтаро нажал на кнопку ускоренного воспроизведения.

Магнитофон негромко взвизгнул — и Девятая симфония зазвучала втрое быстрее. «Ода к радости», исполняемая в таком темпе, звучала тревожно и неприятно.

— Что ты делаешь?! Ты все испортил! Ты же испортил симфонию!

— Я тоже так думаю, — спокойно парировал Ринтаро. Однако продолжал давить на кнопку ускоренного воспроизведения, хотя музыка выла просто невыносимо. — Полностью разделяю ваше мнение. Но на такой скорости вы можете гораздо быстрее прослушать ваше любимое произведение.

Директор хотел что-то возразить, но так и застыл с раскрытым ртом.

— Вы говорите, что ускоренное воспроизведение разрушает музыку, — продолжил Ринтаро. — Девятая симфония должна звучать на своей скорости. Если вы хотите действительно наслаждаться музыкой.

Ринтаро наконец отпустил кнопку ускоренного воспроизведения. И хор зазвучал с прежней величавой торжественностью.

— Вот на какой скорости нужно слушать симфонию. Если ее прибавить, от гармонии ничего не останется.

Тут хор взорвался ликующим и на октаву выше «Freude! Freude!» [11] «Радость! Радость!» (нем.) . Оглушительная музыка в экстатическом ликовании сотрясала комнату.

— Значит, и книги тоже… — невнятно пробормотал директор, бросив взгляд на Ринтаро. — Так ты хочешь сказать, что и с книгами то же самое?

— Ну… По крайней мере, это касается быстрого чтения и краткого изложения. Это все равно что прослушать только финал Девятой симфонии в ускоренном воспроизведении.

— Только финал?.. — как заведенный повторил директор.

— Это, может, и интересно, но это будет уже не Бетховен. Если вы любите Девятую симфонию, то вы поймете, что я имею в виду. Я вот люблю книги, поэтому мне понятно.

Лязгающие ножницы замерли в руке директора.

Он на мгновение задумался, затем посмотрел на Ринтаро из-под густых бровей.

— Но книги, которые никто не читает, умирают…

— К сожалению.

— Разве это хорошо?

— Нет, я так не думаю. Но «Беги, Мелос!», урезанный до двух слов, — это тоже плохо. Музыка — это не просто нотные знаки. Вот так же и с книгами. Это не просто слова.

— Это, конечно, так, но… — убитым голосом проговорил директор, по-прежнему сжимая в руке ножницы.

— Люди забыли, что это такое — читать медленно и вдумчиво. Я не думаю, что быстрое чтение и краткое изложение — это то, что нужно миру.

— Я не знал этого… — Маленькие глазки директора с неожиданным юмором взглянули на Ринтаро из-под очков.

— Просто я очень люблю книги, и потому… — Ринтаро оборвал себя на полуслове… — Во всяком случае, что бы кто ни говорил, я против того, чтобы резать и расчленять книги.

Девятая симфония закончилась, Ринтаро даже не заметил когда. В комнате слышалось только шуршание перематываемой кассеты. Музыка, заполнявшая собой всю комнату, стихла, и теперь воцарилось гнетущее молчание, только магнитофон испускал странные скрежещущие звуки.

— Я тоже люблю книги, — пробормотал директор. Он как-то странно ссутулился, плечи опустились.

Ринтаро сдержанно кивнул. Он не испытывал неприязни к директору. Человеку, который совсем не любит книги, такая затея даже в голову не придет. И в словах директора безусловно есть доля истины. Он хотел сохранить книги, передать их следующим поколениям, чтобы как можно больше людей их прочли. «Человек, которого посещают подобные мысли, не может не любить книги», — подумал Ринтаро.