Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

Подлетев ближе к дьявольскому инструменту, Юстэс увидел, что тот звучит сам по себе, словно невидимые палки бьют по его тугой чёрной коже. Они были совсем рядом, когда барабан ухнул снова: Юстэсу показалось, что в ушах у него что-то лопнуло!.. Оглушённый, он нашел в себе силы натянуть поводья и направить летуна вверх. Ошалевшее животное понеслось вихрем, едва не сбросив своего повелителя, но Гилленхарт успел на излете вспороть мечом гудящее барабанье брюхо… Чья-то рука пустила горящую стрелу, рядом с ней воткнулось ещё несколько – и круглая громада вспыхнула ярким пламенем. Со стен донесся радостный рев сотен глоток осаждённых – и столь же яростно им откликнулись снизу.

Отчаянный рейд защитников Города уничтожил ещё несколько грохочущих недругов, но оставшиеся продолжали свое дело – и местами каменные оплоты Города начали рушиться.

И тогда все увидели в темнеющем небе огромное яркое пятно – словно кто-то, шутки ради, врезал в его нежное сиреневое тело кусок стекла. За этой прозрачной преградой, будто через лупу, искаженные расстоянием, виднелись гигантские всадники – уходящие в бесконечность стройные ряды, ощетинившиеся частоколом копий.

На мгновение на земле стало тихо-тихо… Умолкли барабаны, замерли занесённые над головами мечи, застыли в воздухе летящие стрелы, окаменели сражающиеся… И то ли вздох, то ли стон:

– Нигильги!..

И началась паника…

Белоглазые, нелюди и чудовища рубились между собою и Людьми, чей отряд вышел из стен наружу, воспользовавшись заминкой. Над дерущимися раскачивались Тени, неутомимо размахивающие мечами. А над всей этой кровавой сечей колыхалось в нетерпение чужое воинство пожирателей миров, напирая на невидимую преграду. Теснясь, оно стремилось прорваться сквозь портал в небесах – и не могло…

И в этот миг навстречу нигильгам понеслась огненная хвостатая комета – Королева Чара на крылатой колеснице устремилась к яркому пятну в небе. \

Многие, очень многие понадеялись, что она хочет воспрепятствовать иномирцам, и только Абигайл, вдруг вспомнив разговор на лодке и её глаза в тот момент, сорвал иссечённый шлем с головы, и исступлённо заорал со стены во всю мощь своих лёгких :

– Не дайте ей открыть Врата!.. – истошный вопль перекрыл звуки битвы.

Но те, кто попытались остановить огненный вихрь – и люди, и нелюди – превратились в пепел.

И когда, казалось, исход был предрешён, на пути у королевской колесницы возник рычащий от страха и злобы летун. Всадник, сидящий на его спине, взмахнул непомерно длинным мечом – из вершины вырвался острый светящийся луч – и колесница разлетелась на многие тысячи звёзд… С шипением разрывая густеющий ночной воздух, они чертили огненные следы, и бесследно таяли. Тяжкий гул разочарования сотряс небеса – и так ужасен он был, что живые валились с ног, и у многих лопались сердца…

Но небесный проход погас, и землю накрыла ночная мгла.

Юстэс видел с высоты, как мечутся внизу бесчисленные огоньки – битва продолжалась, больше похожая на грандиозную повальную драку, где каждый теперь сам за себя, и невозможно разобрать, где свой, а где – враг… Люди, кто уцелел, понемногу отступили назад под защиту стен. Он тоже направил летуна к городу, и уже на подлёте его ящер напоролся на стрелу, выпущенную из гигантского арбалета. Приняли его за чужого или отомстили за убийство Королевы?.. Животное пронзительно вскрикнуло и беспомощно закувыркалось к земле. Все произошло так быстро, что юноша, возбужденный азартом воздушного сражения, не успел даже подумать о приближающейся гибели, – страшной силы удар выбил его из седла, и наступила тьма…

***

– Как же это не вовремя!.. – бормотал дядюшка Винки, разглядывая своё отражение в зеркале, и пытаясь определить размер ущерба, нанесенный его внешности кознями «бестолковых девиц», как он теперь именовал Рио и её сестру. И это был ещё самый невинный эпитет в их адрес!

– Маленькие чертовки! Надо же, как подгадили!.. – бесстрастная поверхность зеркала являла ему бравую толстощёкую физиономию, густо заросшую рыжим волосом, но ощупывая себя руками, дядюшка снова и снова убеждался, что зеркало – врёт.

Промучившись таким образом пару суток, дядя Винки с суровым видом вломился в комнату к Мэрион и потребовал объяснений. После быстрого допроса, он отправился к Зануде и заявил, что она немедленно поедет с ним на Чёрный рынок и покажет ему продавца, который продал им компоненты для варварского, как он выразился, зелья.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Спускайтесь вниз, я переоденусь – и поедем.

Но когда она вышла в холл, то застала там дядюшку, ожесточенно спорящего с Бабушкой: та наотрез отказывалась выпустить родственника на улицу «в таком виде»!.. Улучив момент, Зануда шепнула ему, что возьмет экипаж и будет ждать в конце переулка, и быстро покинула дом, пока бабуля не догадалась, что они заодно.

– Хватит брюзжать, несносная старуха! Так и быть, в угоду вам останусь дома!.. И задохнусь тут, в четырёх стенах! – с этими словами дядя Винки плюхнулся на диван и сделал вид, что читает свежую газету.

Но бабуся тоже была не промах: с невозмутимым видом она уселась в кресло напротив, и принялась за вязание. Сидя подчеркнуто прямо, она то и дело бросала на дядю Винки взгляд поверх очков, точно учительница на провинившегося школяра. Дядя Винки пошуршал-пошуршал газеткой, и потихоньку начал закипать.

Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние, но тут в холл вальяжной походочкой спустилась толстая сарделька по имени Хендря. Пес только что недурно пообедал, и вся жизнь представлялась ему в розовом свете: бархатная мордочка псинки прямо-таки лучилась умиротворением и кротостью. Не подозревая дурного, он деловито процокал по паркету мимо дядюшки. На кабаньей харе дяди Винки расплылась шкодливая улыбочка:

– Пойду, прогуляю бедное животное в саду, – заявил он, хватая с газетного столика валяющийся там поводок, и сварливым тоном добавил: – Вот так всегда, заведут в доме скотинку, а ухаживать – дядя!.. Пошли, блохастый!..

Напрасно Хендря упирался всеми четырьмя лапами: дядюшка с лёгкостью вытащил его за дверь – Бабушка даже слова сказать не успела.

Очутившись на свободе, дядя Винки рысью помчался на улицу. Поводок он намотал на руку, совершенно забыв о собаке, и несчастный Хендря летел вслед за ним чуть не по воздуху. Время было обеденное, а потому в переулке никого не оказалось, и дядюшка беспрепятственно добрался до перекрёстка, где его уже поджидала Зануда.

– Садитесь же скорее!.. – торопила она, опасаясь, что кто-нибудь увидит его в таком обличии: вот уж тогда пересудов не оберёшься!

Дядюшка с силой пропихнул в узкую дверцу свои телеса – задняя рессора экипажа при этом заметно просела – и с трудом уместился на узком сиденьице. Устроившись, он захлопнул дверь и скомандовал кучеру: