Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

– Трогай!.. – и в тот же миг снаружи раздался заполошный собачий вопль. – Тьфу ты!.. – рассердился дядя Винки, высовываясь в окошко. – Совсем забыл про эту брехучку… – и без долгих проволочек выудил собаку за поводок прямо через окно, словно рыбу из речки.

Изрядно придушенный во время транспортировки, такс тут же умолк, опасаясь новых эксцессов, и забился в угол, но в глазах его ясно читалось: он еще припомнит дядюшке эту прогулку!

– Найди того старикашку, – велел дядя Винки племяннице, – выбери у него что-нибудь, а станешь расплачиваться, сделай вид, что забыла деньги в экипаже. Предложи ему пройтись вместе с тобой, а когда приведёшь сюда, возьми под локоток и спроси: нет ли у него чего-нибудь эдакого?.. И главное, глазками поиграй, чтобы он понял. Впрочем, думаю, этот сразу догадается, о чём речь! Не может быть, чтоб у него под полой не было в запасе какой-никакой ерундовинки! А когда клюнет, лезь вместе с ним в карету, и уж тут-то я возьму его в оборот!..

– Вдруг он заподозрит неладное?

– А вот и посмотрим, какая ты умница! – фыркнул дядя Винки.

– У ловкой бабы мужчина начинает соображать, что его обвели вокруг пальца, уже после того, как ловушка захлопнется… Как ты вообще хочешь замуж попасть, если таких простых вещей не соображаешь?

– По любви! – отрезала Зануда.

Ей пришлось довольно долго толкаться среди толпы, прежде чем она отыскала давешнего старичка. Сделав скучающее лицо, она медленно пошла ему навстречу от одного продавца к другому, останавливаясь и разглядывая замысловатые штуковины, что наперебой предлагали торгующие. Оказавшись возле него, он присмотрела себе маленькую, грубо вырезанную деревянную фигурку, изображавшую дракона.

– Для чего он нужен? – спросила она, небрежно вертя в руках игрушку.

– Так, пустячок… – отмахнулся продавец. – Взгляните лучше вот на это! – и протянул ей какую-то безделушку.

Изобразив на лице восторг, Зануда взяла и это – ей ведь было абсолютно все равно, и полезла в сумочку, будто за деньгами.

– Ах, оказывается, я оставила наличные у мужа! Какая жалость! – и улыбнулась, словно пытаясь скрыть смущение из-за своей рассеянности: – Здесь не принимают кредитки? – и протянула покупку обратно.

На лице старичка отразилось явное разочарование – видать, сделка была бы ему выгодной.

– Но, хотите, пройдемся немного? – предложила она ему, не отдавая безделушки. – Вон мой экипаж…

– С удовольствием!

Подхватив старичка под ручку, Зануда потащила его вперёд. Уже около кареты, она заговорщически склонилась к его поросшему седым пушком уху, и спросила:

– А нет ли у вас чего-нибудь… гм… одним словом… Ну, думаю, вы меня понимаете? – и старательно подмигнула точно роковая красотка в примитивном шпионском фильме.

Старикан купился: оглянувшись по сторонам, он с готовностью прошептал в ответ:

– Думаю, у меня найдется несколько занятных вещиц для такой милой дамы…

– Например? – капризно переспросила «милая дама».

– Рубаха, купленная у мертвеца… – еле слышно прошелестел торговец.

Зануда даже вздрогнула – в отличие от Рэга Шеридана она до сих пор считала все кривотолки, что ходили в Городе насчет рынка, пустыми домыслами, а оно, оказывается, вон как!..

Ей отлично было известно, о чём идет речь. В детстве они с друзьями не раз уговаривались добыть себе подобную штуку. Для этого надо было всего-навсего в полночь отправиться на кладбище и положить на какое-нибудь надгробье серебряную монетку. Она уже не помнила подробностей – заклинаний там, и всего прочего… А потом по сценарию должен был появиться то ли сам хозяин могилы, то ли его призрак, и оставить взамен денежки свою нательную рубаху. Поверье гласило, что надев её, человек становится невидимым. С помощью этой одёжки друзья Зануды планировали ограбление кондитерской Папаши Дю и прочие невинные шалости, но у них так ни разу и не хватило духу совершить ночную вылазку. А теперь вот выясняется, что храбрецы у нас всё-таки есть…

Впрочем, она тут же успокоила себя тем, что старик, вероятней всего, собирается всучить ей фальшивку.

– А как бы мне на неё взглянуть? – требовательно спросила она.

– Госпожа полагает, что я ношу такие вещи с собой? – по лицу старичка расплылась крысиная улыбочка. – Оставьте свой телефончик, я передам его нужному человечку…

Зануда достала из сумочки ручку и нацарапала на бумажке цифры. «Ведь уйдет сейчас, – подумала она, – и что тогда?.. Следить за ним, что ли? Но дядюшка слишком приметный теперь, а я…»

Она не успела додумать, как дверца экипажа приоткрылась, оттуда высунулась мощная лапа, и за шиворот втащила прохиндея внутрь – он только ойкнул! «Ай да дядя Винки!..» – восхитилась про себя девушка. Поразмыслив, она осталась караулить снаружи, полагая, что дядюшка сам уж как-нибудь разберётся.

Тем временем, дядя Винки усадил своего пленника против себя и несколько минут с удовольствием наблюдал, как тот сначала стал пунцовым, потом побледнел и даже позеленел слегка. Насладившись сей метаморфозой, он наклонился к нему, хлопнул по плечу и пробасил:

– Ну, здравствуй, Рурус! Вот и свиделись!..

***

… Маленький трусливый гегглин торопливо шнырял среди неподвижных тел: тут кусок, там кусок – поджав хвост, он торопился набить брюхо до отвала, пока не пришли живые, когда ещё доведётся так сытно поесть? Полная откормленная луна неодобрительно взирала на него сверху и её взгляд очень не нравился гегглину – задрав испачканную морду, он не раз и не два рычал на неё, но луна не уходила, и тогда, тяжело вздыхая, он снова принимался за своё, нервничая и оглядываясь… Перебегая от одного убитого к другому, он подобрался вплотную к стенам Города – в их тени ему казалось безопаснее. Сев на корточки, пожиратель падали прислушался: со стены до него долетали обрывки фраз, но он не понимал языка Людей; вдали перемещались цепочки огней – ночь вокруг была полна скрытого движения, но ему пока ничего не угрожало и, снова вздохнув, он наклонился и обнюхал лежащего перед ним. Судя по запаху, это был человек.

Гегглин радостно облизнулся: человечье мясо вкуснее прочего! Рядом возвышался бесформенной горой труп летуна – падальщик чувствовал, что ящер мертв, но на всякий случай зарычал на него, а потом впился зубами в руку человека. В пасть ему брызнуло тёплым, он заурчал, но человек вдруг отдёрнул руку, закричал, и схватил его за шею.

…Перевязав лоскутом рубахи прокушенную руку, Гилленхарт побрел наугад в темноте. Он плохо соображал куда идет, но понимал, что надо где-то укрыться или каким-то чудом взобраться на стену, иначе до него доберётся ещё какая-нибудь тварь. Внезапно земля под его ногами дрогнула, и раздался гулкий удар, а за ним – ещё и ещё… Сверху полетели камни, один из них больно задел рыцаря по плечу и сбил его с ног. Упав на спину, он увидел, как от стен откалываются огромные куски и беззвучно летят вниз – медленно, точно он лежит на дне реки, а воздух превратился в воду… Одна глыба рухнула как раз на то место, где скрючился погибший летун, – если бы не прожорливый гегглин, обломок стены точно похоронил бы его под собой!.. И тогда он поднялся – тяжело, бездумно, будто всё это происходило и не с ним вовсе, – и побежал прочь, спотыкаясь о трупы и оскальзываясь в грязи, смешанной с кровью.