Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

– Пьеттро?.. – робко позвала она в темноту.

Порыв ветра распахнул окно и на пол со звоном посыпались остатки стекла. Снаружи мелькнула, уносясь вверх, мутная бесформенная тень…

Стараясь не дышать, Каггла тихо шагнула в коридор и крепко прикрыла за собой дверь. Темнота тотчас окутала ее плотным зябким покрывалом: тусклый огонек свечи трепетал, едва освещая пустоту на два шага вокруг. «Только не погасни!..» – мысленно взмолилась она, прикрывая его ладонью от сквозняка.

Сколько она так простояла, прислонившись к холодной стене, пытаясь совладать с дрожью в ногах?..

Наконец, девушка медленно-медленно двинулась вперёд… Жалкой, испуганной тенью скользила она по мрачным лабиринтам мёртвого Замка. Ещё вчера в угоду её фантазиям здесь кипело праздное веселье, – теперь всё тлен, всё – прах!.. – да и было ли что на самом деле ?.. Так, верно, чувствует себя курильщик опия, когда вместе с парами дурмана исчезают цветные сны, а реальность превращается в кошмар. Споткнувшись, Каггла повела вокруг свечой и поняла, что перед ней ступени, ведущие в Западную башню. Прошедший день отчетливо всплыл в памяти: и хитрые глаза неверного дворецкого, и шёпот в пустой мастерской, и белый холст… Вот оно что! Каггла торопливо заспешила наверх. Запыхавшись, распахнула дверь в мастерскую…

Картина исчезла.

И вот тут-то она и услышала шаги… Мерные, тяжёлые, – они неотвратимо приближались вслед за ней по лестнице. Одновременно с этим снаружи раздался мерзкий скрежет. Она обмерла, почти теряя сознание… Снова посыпалось стекло – и в башню влетела крылатая тварь. Отвратительно вереща, она бросилась на беззащитную добычу – и в тот же миг между человеком и исчадием Тьмы встала огромная фигура рыцаря… Сверкнула сталь – и хищник с ужасным стоном вылетел вон и рухнул вниз

Железный воин медленно поворотился к ней:

– Охота началась!.. - и в прорезях его шлема вспыхнули синеватые огоньки.

***

– Я всегда ценил Вас, господин Гилленхарт, – Кагицу Торокара поставил кофейную чашку на стол, и чьи-то услужливые руки тотчас убрали её. – Но обстоятельства сейчас складываются не в вашу пользу, – он аккуратно промокнул губы белоснежным платком.

Разговор происходил в гостиничном номере, где остановился глава Корпорации.

– Ваш племянник действовал как дилетант. Но мы обязательно найдём и его, и деньги. Если Вам что-либо известно – лучше сообщить об этом сразу.

Виктор фон Гилленхарт устало качнул головой:

– Я ничего не знаю…

– Жаль. Это усложняет дело, – Торокара умолк, и отвернулся к окну. Лицо его закаменело.

Два человека в тёмных костюмах, почтительно застывшие у входа, выдвинулись вперёд и напряглись, точно псы, ожидающие команды. Но Кагицу едва заметным движением бровей вернул их на место.

– Надеюсь, вы не рассчитываете на выходное пособие? – процедил он сквозь зубы, не поворачиваясь к своему собеседнику, и сделал движение пальцами, точно смахнул несуществующую пылинку с безукоризненно отполированной поверхности стола.

Этот жест ознаменовал конец карьеры Виктора фон Гилленхарта.

Но Папа недаром был потомком древнего рыцарского рода: ни один мускул не дрогнул на его лице, и гостиничный номер он покинул с высоко поднятой головой. Спокойно и гордо прошествовал он по улицам родного города, – Города, чьи красоту и богатство он приумножал своим трудом изо дня в день в течение многих-многих лет своей жизни, – и ни один человек не посмел бросить в его сторону косого взгляда!

Вернувшись домой, он поднялся в свой в кабинет, запер за собой дверь и, подойдя к стене, где висели ружья из его коллекции, снял одно – самое любимое – и взвел курок.

– Честь дороже жизни…

***

Отослав прочь телохранителей, Торокара вышел на лоджию. Там, в шезлонге, свернувшись точно кошка, сидела темноволосая женщина.

– Ты всё сделала правильно, моя девочка, – склонившись к ней, он коснулся губами её щеки. – Остался один финальный аккорд, – он сделал широкий жест, обводя раскинувшийся внизу город, – и тогда всё это станет прошлым, а мы… О, мы станем хозяевами этого мира!

Послышалась трель телефонного звонка, и Торокара торопливо вернулся в номер.

– Мы!.. – презрительно скорчила губы черноволосая, едва за ним закрылись раздвижные двери. – Нет, дорогой мой, я обойдусь теперь без тебя.

Заложив руки за голову, она с наслаждением потянулась всем телом, потом резко поднялась на ноги. Подойдя к перилам, она долго, не щурясь, смотрела на жёлтое солнце, так не похоже на её родное… Она отдаст его в обмен на воскрешение своей повелительницы. Если те трое нигильгов не надуют её… А старый демон останется с носом.

***

…После встречи с Харди, пути друзей разошлись: агил отправился в Акру – он переживал о судьбе семьи Нордида.

– Нордид просил позаботиться о своих, если случится беда… А его наверняка или убили, или отправили за решётку – такое колдовство людям не прощают! Тем более, когда это связано с Тёмной Башней…

Юстэс же остался, потому что попал в порубежную королевскую сотню, охранявшую эти места, – протекцию ему устроил трактирщик: жена Харди приходилась родной сестрой предводителю военного отряда.

– Только особо не рассказывай – кто ты, да откуда, – велел толстяк. – Я сказал, что ты мой земляк, долго странствовал… Ну, и всё такое прочее. Сам понимаешь – время сейчас тревожное.

– Земляк?.. – усмехнулся Юстэс. – И где же протекало наше детство?

– В Приречье… – не моргнув глазом, пояснил трактирщик. – Там ведь давно все людские поселения выжгли – ещё во времена Дикого нашествия, так что, поди теперь разберись, кто откуда… Я, думаешь, рассказывал здесь кому, как мы носились по волнам с Чёрным Ястребом?.. Да и неважно это всё: ты ведь человек …

– Почём ты знаешь?.. – прищурился юноша.

Харди сглотнул слюну.

– Слушай, – прошептал он, склоняясь близко-близко, – если ты того… Лучше тогда это… Уходи, одним словом! Иначе и тебе и мне худо придётся!

– Не дрейфь, старина! – хлопнул его по плечу Гилленхарт. – Я пошутил.

– Плохая шутка… – набычился трактирщик, и юноша сразу вспомнил, что на корабле пудовые кулаки Харди пользовались заслуженным уважением.

– Ладно, – примирительно сказал он. – Не обижайся!.. Лучше скажи, как мне быть? – и кратко поведал о встрече с Тезариусом, не упомянув только о его предсказании.

– Свят! Свят!.. – перепугался толстяк и опасливо отодвинулся подальше. – Не вздумай даже упоминать вслух его имя!.. Это – демон! Он люто ненавидит род человеческий!.. Вот ведь незадача! Ох, беда-то, беда!.. – и продолжая причитать, Харди скрылся в кухне и вскоре вернулся с кувшином вина.

Добравшись одним глотком до дна глиняной посудины, Харди немного успокоился и сказал: