Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

– Я тебя к одной старухе свожу, она тебе оберег даст… А уж там, как сложится, так тому и быть.

Сказано – сделано, и вечером того же дня, осушив для храбрости ещё пару кувшинов с вином, приятели оседлали коня чернодела, и вскарабкавшись вдвоём на его широкую спину, отправились в соседнюю деревню.

Старуха, о коей упоминал трактирщик, жила в маленькой развалюхе на самой окраине. Выслушав невнятный рассказ пришельцев, старуха достала длинный кривой нож.

– У меня цена для всех одна, – сказала она, и из её рта вылетела маленькая летучая мышь. – Знаете, какая?

Харди тупо закивал тяжелой башкой. Юстэс не знал, но на всякий случай тоже кивнул.

– Давай руку!.. – приказала старуха, и еще несколько летучек заметались по убогой светёлке.

– Д-дай ей руку! – пошатываясь, заплетающимся языком велел товарищу трактирщик.

Гилленхарт, которому благодаря вину море было по колено, наотмашь выкинул вперёд правую руку, едва не задев старуху по лицу. При этом он чуть не упал, и потому другой рукой ему пришлось схватиться за приятеля, который тоже едва держался на ногах.

Бабка цепко ухватилась птичьей лапкой за молодецкую длань и ловко полоснула по ней ножом.

– Чего она?.. – озадачился потерпевший, наблюдая, как кровь тонкой струйкой стекает в подставленную деревянную чашу.

– Пс-с! – невразумительно цыкнул на него приятель: молчи, мол… Потом замахнулся на обидчицу: – Хорош! Кому сказал?!

Старуха ловко опрокинула содержимое чаши в узкую щель беззубого рта.

– Оберег давай! – грозно приказал трактирщик.

– Зачем ему оберег? – тоненько хихикнула бабка. – У него уже есть! – и скрюченным пальцем указала на кинжал, прицепленный к поясу Юстэса. Тот, что достался ему от убитого пленника на корабле. – Лучше этого и быть не может!

Харди попытался сфокусировать взгляд в указанном направлении.

– Что же ты нам голову морочишь, нечисть! – взревел он, когда это ему удалось. – Напилась задарма кровушки – теперь расплачивайся! Думала, дураков нашла? Я с-счас живо всю вашу деревню спалю!

– Тихо-тихо, касатик!.. – залебезила бабка.

– Пошли! – буркнул Харди. Уходя, сплюнул на порог, и пригрозил: – Смотри, старая: коли чего не так – я к тебе с осиновым колом вернусь!

– Иди-иди! – огрызнулась старуха. – Взойдёт луна, проснутся мои молодцы, я посмотрю тогда, как ты запоёшь!

– Что-о?! – развернулся было обратно буян. Но Юстэс, которому происходящее нравилось всё меньше, перехватил забияку и вытолкал наружу.

Харди продолжал грозить и ругаться, Юстэс, не слушая его, поволок толстяка к плетню, где они привязали коня. Распутывая поводья, он заметил, как от ближайших хижин по направлению к ним спешат длинные тени.

– Давай!.. – подтолкнул он неповоротливого приятеля: ему внезапно стало жутко. – Залезай же в седло, братец!.. – и вдруг прямо перед ним очутилось чужое бледное лицо. Пахнуло гнилью…

– Ату их, ребятушки! – завопила фальцетом, высунувшись из окошка, бабка.

На подмогу бледнолицему скользнуло из темноты еще несколько фигур.

Юстэс даже не понял, как они с Харди очутились в седле. Ударил коня пятками в упругое брюхо, и замелькали мимо вперемежку деревья и звезды… Сзади засвистали, заулюлюкали, – насилу вырвались!..

Бешеная ночная скачка выветрила остатки хмеля. Вернулись домой тихие, трезвые… На цыпочках, – не дай бог разбудить хозяйку!– прокрались на кухню, осушили по кружке воды. Отдышались. Поглядели друг на друга…

– И к кому это ты меня в гости водил? – начал Юстэс, нарочито хмуря брови.

– Да к упырям… – с самым невинным видом отвечал приятель.

И-и!.. Тут их и разобрало!.. Хохотали до слёз, вспоминая прошедший вечер, пока и впрямь не разбудили хозяйку.

Известное дело, сердитая жена почище стаи вурдалаков! Долго разбираться она не стала: громила Харди получил тумака по шее и покорно отправился спать; гость избежал подобной участи, но, ворочаясь после на жёсткой постели, решил, что жениться, пожалуй, лучше не стоит.

***

…Выстрел эхом раскатился по всем уголкам старого Замка.

– Виктор?.. – Бабушка выронила из рук вязанье. – Виктор!

У дверей папиного кабинета собралась толпа.

– Ломайте дверь! – приказал дядя Винки.

Тётушки заголосили, кто-то побежал за инструментом… Дуния молча вытащила свой боевой топор и, примерившись, рубанула с плеча, но не попала, потому что дверь открылась.

На пороге стоял… Папа. Он был бледен, но спокоен. Лезвие топора просвистело в дюйме от его лица, но он даже не отшатнулся.

– Сумасшедший дом!.. – первой завопила тётка Люсильда. – Виктор, что это ты затеял стреляться средь бела дня?

– Лучше бы он сделал это ночью? – съязвил дядя Винки.

– Как вы могли подумать, что я так поступлю? – удивлённо отвечал Гилленхарт. – Чтобы ни случилось – жизнь продолжается. Пусть сегодня не повезло, но пока есть люди, которым ты нужен… – тут он замолчал и обвел глазами собравшихся. – Да что вы, в самом деле, господа!.. Неужели вы подумали, что я мог бросить вас?.. Ружьё просто выстрелило само!

Но домашние унялись нескоро. Тётушкам непременно захотелось взглянуть на то самое злополучное ружье, и Папе пришлось приложить немало усилий, чтобы переключить их внимание на более обыденные вещи. Наконец, возле отца остались только дядя Винки и Рэг Шеридан, который, придя еще утром, не успел покинуть дом Гилленхартов, соблазнившись Бабушкиным обедом.

– А теперь, дружище, выкладывай все начистоту!.. – сказал дядя Винки, убедившись, что поблизости не осталось ни одной юбки, и жестом фокусника извлек откуда-то плоскую фляжку.

Вместо ответа кузен кивком головы пригласил их войти в кабинет.

Там, в стене, где раньше висел портрет барона Юстэса фон Гилленхарта, зияла огромная дыра. Сам портрет, вернее, то, что от него осталось, валялся на полу.

– Мне ужасно хотелось как-то разрядиться, – пояснил смущенно потомок барона. – И я не придумал ничего лучше, чем выстрелить из ружья. Сначала я собирался пойти в лес, побродить там… Но во мне буквально всё кипело – и тут на глаза попался этот дурацкий портрет!

– Чем родственничек-то провинился? – буркнул дядя Винки, прикладываясь к плоской фляжке, которую достал их кармана.

– Понимаете, – задумчиво протянул Гилленхарт, – меня не покидало чёткое ощущение, что все неурядицы, последнее время свалившиеся на нашу семью, так или иначе связаны с именем барона: мне постоянно в той или иной форме предлагали продать Замок. Это были разные люди, они предлагали разные условия – порой, даже доходило до прямых угроз!

– Одним словом, нашел козла отпущения, – подвел итог комиссар.

– Да… – нехотя признался Виктор. – Только мне всё равно не остается ничего другого: я по уши в долгах, и иного выхода не вижу. Но сейчас я позвал вас не за тем, чтобы сетовать на судьбу… Смотрите!