Сесиль Монблазе - У коленей Ананке

– Муж… чина? Какой? Он сичас придет или потом?

– Я не знаю, мне кажется, он запаздывает. Его зовут Павел, помнишь его?

Мальчик насупил брови и шмыгнул носом.

– Светлый Павел или толстый?

– Что ты, у нас не бывает толстых, мы военное сословие, – постаралась разуверить его Рада и внутренне расхохоталась. – Хотя нет, он действительно толстый, точнее, у него просто от возраста вырос живот.

– Но живот растет не только от возраста, – подумав, произнес мальчик. – Когда у тебя он вырастет?

Рада вздохнула и постаралась отнять у мальчика руку, но он неожиданно сильно дернулся и схватил ее еще мощнее, напрягая все свои детские силы.

– У меня его никогда не было. Да, точно, ты знаешь, как ты появился на свет?

– Знаю. Когда-нибудь и у меня вырастет живот, правда? – сказал он и задумался, легким движением подперев подбородок указательным пальцем правой руки, отчего стал похож на портрет Сафо в столовой казарм Рады.

Рада удивленно посмотрела на него и спросила:

– Кто тебе мог такое вообще сказать?

– Не знаю, но он у меня вырастет. Я чувствую это.

На дворе стало неожиданно темно от зашедшего солнца, которое светило сквозь деревья последним умирающим светом.

– Этого никогда не произойдет.

– Как у тебя? – хитро уставился мальчик на Раду и накрутил на палец сверкнувшую темным ореховым всполохом прядь.

– Откуда ты знаешь? – спросила она, встав и отобрав у мальчика руку. – Перестань! Прекрати сейчас же!

Она вдруг резко подошла к нему, выдвинув рабочей левой рукой, путаясь в свободной материи, кожаный пояс из штанов, и, неумело взмахивая им, приблизилась к пацаненку.

– Что ты собралась делать? – От удивления он привстал, открыв свои темные глаза на всю ширину лица, как дети в увиденном в далекие годы Радой аниме.

Она не могла себе этого позволить, она прекрасно знала это, как и то, что она просто не помнит, как это вообще делается. Ей пришлось положить ремень на высокий, похожий на тюремный или больничный, подоконник и подойти к мелкому, который, кажется, отлично соображал. Он вскинул на нее глаза и припустил бегом до двери, открыл ее и позвал на помощь:

– Соня!

Из другой двери показалась голова большеухой светловолосой девочки с удивительно толстыми щеками.

– Ты жвал меня?

– Я больше не буду отбирать у тебя свои игрушки! Эй, защити меня!

Соня нырнула обратно за дверь, потом, подумав, опять открыла ее и обратилась к невидимым людям, которые пришли ее воспитывать:

– Эмма и Василий! Тут шот делается!

Рада знала, что ей следует прекратить, но она уже подошла к негодяю и размахнулась на него рукой, держа его, как нашкодившего котенка, почти за шкирку. Маленькое тело всхлипывало, дрожало и пыталось вывернуться. Открывшаяся неожиданно дверь прекратило сопротивления, но не смогла остановить удара Рады через штанишки.

– АААА!

– Боги, Рада, что вы делаете! – орала появившаяся на пороге Эмма, высокий образчик лошадинообразной нордической немки.

Она подскочила к мальчику и вырвала его у Рады из рук. За ее спиной стоял клинобородый Василий и смущенно улыбался, осознав неожиданность красоты брюнетки с бешеными глазами и выбившимися на бледное лицо темными прядями. Она посмотрела на него, ищу спасения, пока Эмма левой рукой не попыталась блокировать удар Рады.

– Мне пожаловаться на вас? Вы хотите, чтобы вас исключили, не правда ли? Я слышала, что вы часто так себя ведете. У вас ведь нет детей, верно?

– Какое ваше дело, берите этого мерзкого мальчишку. Я никогда не хотела никого из них учить, никогда! Это не может быть моим сыном, черт его побери! – почти плакала Рада.

Эмма зло усмехнулась и сказала:

– Вы, кстати, еще никогда не проходили курсы переподготовки. Вы ведь всего лишь майор, поэтому после достижения такого возраста вам пора перейти на пенсию и выучиться на педагога. Нам так всем не хватает рабочих рук в яслях!

Василий попробовал вмешаться, держа на плече жующую мармелад некрасивую Сонечку:

– Пожалуйста, не ведите себя так больше. Проступок этого мальчика, скорее всего, не подлежит дисциплинарному высказыванию. Он позволил себе неуважительно отнестись к державе или старшему по званию?

– Нет, он… он спросил меня, будет ли у него когда-либо живот.

Пацан уставился своими большими хнычущими глазами на Раду. Черный их цвет как будто покраснел от воплей и был готов вывалиться ему на щеки.

– А вы что ответили? – поинтересовался Василий.

– Что у него никогда не будет живота. Тогда он возмутился на само существование Бога, – пожала плечами Рада, забыв упомянуть о том, что мальчик упрекнул ее в неспособности иметь детей.

– Ах ты мой миленький, – заворковала, обращаясь к нему, Эмма. – Какая Рада нехорошая, правды? Мы ей не рады, мальчик мой. У нее у самой не будет живота.

Рада вспыхнула и обратилась к Эмме:

– Вы в состоянии понять, что вы сами-то несете? Я старшая по званию.

Эмма попыталась надменно улыбнуться, растягивая тонкие губы наподобие открытой раны, из которой так и хлестала черная желчь:

– Но я всего лишь разговаривала с ребенком…

Василий, который был ее мужем в прошлом году, положил руку ей на плечо, чтобы она расслабилась, но Эмма просто не могла прекратить. Она знала, что ему всегда нравилась Рада. В тот день, когда комиссия собралась решать, кто кому может подойти для заключения союза, красивая невысокая брюнетка была одним из ее членов, сидя на почетном месте как единственный зоолог по специальности в дипломе среди всего состава стражей Арбазовки. Ей уже не надо было участвовать в отборе, который, к слову, в последние годы ее участия проводился для нее не самым благоприятным образом, ибо к тому времени, когда у нее закончился фертильный период, она успела побывать женой пяти самых неудачных экземпляров из всего списка – не только вполне прилично выглядящих старых полковников ей не давали, но и туповатых юнцов, ей приходилось выбирать из списка хромых, видящих на один глаз и прочих ветеранов Соседских войн. Конечно, все дело было в том, что на нее давно махнули как на производительную силу, и потому с ней особо не церемонились. Ходили даже слухи, что до прихода к власти Лидера она сделала несколько абортов, что коллегией врачей напрочь отрицалось. Но, к сожалению, молодые и красивые мужчины не могли выбрать эту полутатарку-полуцыганку (происхождение, кое Эмма презирала) из числа всех прочих, и только Василий, как человек с одним из самых низких показателей по стрельбе, однажды попытался договориться с комиссией ради одной ночи с Радой. Тогда брюнетка не оценила его стараний и, скромно улыбнувшись, пошла с одноруким ветераном форсирования Збруча, а на следующий год, выйдя из возраста, вписала имя Василия в список предполагаемых женихов для Эммы. Однако та по необъяснимым причинам злилась на более, как ей казалось, удачливую конкурентку. Сейчас говорили, что Рада странным образом осталась одна, и несмотря на то, что она могла выбрать себе любого из пятидесятилетних генералов, она отказала решительно всем и поселилась в маленьком домике на окраине района стражей поближе к торговцам, и – если верить сплетням – встречалась в нем со вдовым купцом, торгующим писчебумажными принадлежностями для района поэтов.