Светлана Багдерина - Путешествие в Шахристан

Если шахрайская семья бедна, то она не платит ничего, кроме сыновьей подати. Если же семья получает более среднего шахрайского дохода и, таким образом, относится к классу средних, то сверх сыновьей подати она уплачивает подушную десятину. Таким образом, средние должны уплачивать в качестве подати в общей сложности пятую часть своего дохода. Эта подушная десятина отчисляется в казну городов и тратится на их обустройство. Средний шахрайский доход, являющийся одним из ключевых переменных шахрайской финансовой системы, ежегодно тщательно высчитывается Советом Мудрых.

Те семьи, которые имеют доход, втрое превосходящий среднешахрайский, и потому относящиеся к зажиточным, уплачивают в казну с трёх среднешахрайских доходов пятую часть, а со сверхдоходов - четвертую часть. Эти деньги, полученные от подати со сверхдоходов, идут на содержание шахрайских чиновников, а потому дополнительный налог с зажиточных неофициально именуется в Шахристане хабаром. Шахрайские чиновники, таким образом, всячески заинтересованы в умножении класса зажиточных, ибо чем больше зажиточных, тем больше денег у чиновников.

Наконец, богатейшие, то есть имеющие доходы более десяти среднешахрайских, должны дополнительно ко всем описанным выше налогам отдавать в казну треть доходов, полученных сверх десяти среднешахрайских доходов. Эти деньги идут на поддержку бедных семей, а потому бедные заинтересованы в умножении числа богатых не менее чем чиновники заинтересованы в умножении числа зажиточных.

Столичный особняк богатого шахрая

В древности, когда такая система подушной подати с трудом пробивала себе дорогу на обсуждении в Государственном совете, зажиточные и богатые пытались платить только подушную десятину, а не всю положенную им сумму подати, ссылаясь на якобы бедственное своё положение. Однако податную реформу неожиданно поддержали гильдии, которые ввели запрет на почетные гильдейские места для тех, кто не желает отдавать в качестве подати в общей сложности треть или по крайней мере четверть своих сверхдоходов. Сегодня же в Шахристане считается почетным подчеркивать свой достаток фактом уплаты подушной трети, положенной богатым, хотя обычай местных мытарей выдавать роскошно оформленные расписки об уплате этой трети представляется мне излишне тешащим самолюбие богачей, равно как и известная манера последних украшать оными расписками трапезные залы своих особняков. Вид этих расписок, как утверждают богатые шахраи, позволяет им кушать с аппетитом, ибо они знают, что даже самые беднейшие из сограждан имеют достойную трапезу за счёт уплаченных богачами денег.

Помимо податей в Шахристане взимаются таможенные сборы и соборы с торговли. Первые представляют собой пошлины на ввоз и вывоз товаров и зависят от самого товара: так, в одном случае товары ввозятся беспошлинно, а в другом с купца взимается до пятой части их стоимости. Беспошлинно в Шахристан ввозится сырьё, на территории самого эмирата не встречающееся, а потому, например, бхайпурцам выгоднее продавать свою руду, древесину и необработанные самоцветы в эмирате, а не на родине. Учитывая, что продажа сырья является для многих бхайпурских княжеств основным доходом, не удивительно повсеместное использование в сих княжествах получаемых за оную продажу шахеров в качестве общепризнанной монеты.

Ввоз из других стран предметов ремесленного производства, производимых и самими шахраями, облагается в эмирате пошлиной в размере пятой части от их стоимости. Совет Простолюдинов, как мне рассказывали, ратовал за увеличение этой пошлины, однако Совету Мудрых удалось убедить всех в том, что некоторая конкуренция полезна шахрайским мастерам для того, чтобы непрерывно совершенствоваться и, таким образом, оставаться превосходнейшими во всём Белом Свете.

Соответственно, совершенно не облагается в эмирате пошлиной вывоз за границу шахрайских товаров, но при этом максимальная пошлина взимается при вывозе сырья.

Наконец, существует в Шахристане и налог с продаж - десятина со стоимости товара - но он уплачивается лишь иностранными купцами, что служит протекционистской мерой Дивана по защите собственных торговцев. Взимать подобную десятину с собственного купечества считается в Шахристане дурным тоном, ибо, что всем очевидно, в таком случае казне будет выгодно увеличение количества перекупщиков, что повлечет за собой лишь увеличение стоимости товаров, а значит и обеднение подданных.

Средства от таможенных пошлин и налога с продаж идут на содержание армии и на иные траты общегосударственного значения.

Сверх всего описанного выше, в Шахристане практикуются гильдейские сборы и дополнительные сборы на обустройство городов, но они невелики, ибо по закону ни город, ни гильдия не может претендовать более чем на одну сотую часть дохода каждой шахрайской семьи. Тот же предел установлен и для клановых сборов, которые также встречаются в этой стране.

Помимо пошлин и податей в доход шахрайской казны идут проценты от займов, выданных гражданам. В случае же крайней необходимости государство само просит у граждан в долг - что удивительно, на добровольной, а не на принудительной основе! Впрочем, шахраи охотно одалживают деньги казне, ибо она неизменно возвращает их, пусть и с небольшим процентом, а потому такие инвестиции считаются безрисковыми. По этой же причине Шахристану охотно дают в долг под тот же небольшой процент и сопредельные государства.

После проведённого на ярмарке дня граф нашёл в себе силы зайти на пару часов в гостепреимную чайхану, в которой я имел честь беседовать с ним сразу по приезду в Ширин-Алтын, а мы с боярином поспешили на отдых в свои комнаты, ведь на следующий день Нибельмес-ага обещал нам экскурсию по этому величественному городу.

К радости нашей, Нибельмес-ага зашёл за нами в день осмотра Ширин-Алтына лишь ближе к полудню и сообщил, что до центра города мы будем добираться на вызванных им паланкинах. Паланкины оказались просторными, защищенными от солнца транспортными средствами, каждое из которых приводилось в движение силами четырёх молчаливых носильщиков бхайпурского вида. Я был весьма польщён тем, что Нибельмес-ага предоставил мне отдельный транспорт, но более моего радовались четыре бхайпурца, которым предстояло нести несколько миль меня, а не графа и не боярина.

Паланкины мы покинули примерно через полчаса. Нибельмес-ага щедро расплатился с бхайпурцами и повёл нас теневой стороной по набережной реки Кляузы, протекающей через весь Ширин-Алтын. Набережная была каменной, возвышавшейся над водами реки едва ли не на три человеческих роста, а, кроме того, имела ещё и парапет высотой более бибилотечного. По этой причине я ничего достоверного не могу сказать ни о стремительности реки, ни о чистоте её вод.