Хелег Харт - Двухголовая химера

Лина подняла голову женщины – та не отреагировала. Я хотел было расплавить оковы, но моё заклинание поглотил желтый виртулит, вплавленный в железную полосу за спиной узницы.

– Нам пора сматываться, друзья, – сказал Бессмертный, оглядываясь через плечо. – Мы устроили переполох, и, кажется, сюда спешат хозяева сего курятника.

– Сам знаю, – сказал я и несколькими ударами рукояти меча разбил крепления оков, стараясь вместе с ними не сломать женщине руки. Литесса повалилась в объятия подоспевшей Лины.

Я бросил взгляд на виртулит и, решив, что лишним не будет, выбил его из ложа. Тот упал мне в ладонь, неожиданно тяжёлый и коварно поблёскивающий. Лина на удивление резво тащила свою мать к выходу – и я поспешил следом, надеясь найти выход в катакомбы раньше, чем за нами придут Меритари.

Но не успел.

Оба выхода из коридора перекрыли чародеи, только что подоспевшие на сигнал тревоги. Среди них я разглядел и адептов, и Волшебников – красных балахонов оказалось больше десятка. В меня прилетело несколько обездвиживающих заклятий, но зажатый в ладони камень поглотил их без остатка. Я решил сыграть на этом и замер.

– Стоять! – рявкнул один из магов, выходя вперед. – На этот раз ты от меня не уйдёшь. Вы там! Сложите оружие, не то поджаритесь!

После этих слов я его узнал. Тот самый Волшебник, от которого мы по счастливой случайности улизнули на пограничной заставе. Зубы сами собой сжались до хруста.

В коридоре повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием запыхавшихся магов.

– Кхм… ну так мы бежим или как? – деликатно осведомился Бессмертный, стоя за моей спиной с взведённым арбалетом.

– Извини, – я смотрел в глаза Волшебнику, – в этот раз я поддаваться не буду.

– Не страшно, – заявил тот в ответ.

– Как скажешь, – сказал я и швырнул ему в лицо топазовый виртулит, моментально создавая ледяной щит за своей спиной.

Виртулит ярко вспыхнул в полёте, проглатывая всю направленную в меня магию, в щит тут же врезалось несколько заклинаний от тех чародеев, что стояли с противоположной стороны. Не теряя ни секунды, я ударил по ним воздушной волной, усилив заклинание рубиновым камнем. К счастью, мне удалось опередить их всех: пятеро меритаритов взмыли в воздух и с размаху впечатались в стену.

– Бегом! – рявкнул я Лине и Бессмертному, но они уже и без того спешили к куче изломанных от удара тел, волоча на себе бесчувственную Литессу. Если бы только чародейка пришла в себя, насколько всё стало бы проще!

Меритари с другой стороны, наконец, разобрались с виртулитом, отбросив его подальше, и принялись расстреливать нас, кто во что горазд, я прикрылся щитом, расходуя последние силы. Едва мы забежали за угол, щит сломался – меня выпило досуха. В стену за нашими спинами тут же врезался огнешар. Тех чародеев, которые выжили после моей волны, теперь гарантированно разорвало в клочья.

Взрывом нас опрокинуло на пол, но, к счастью, никого не покалечило, поэтому, вскочив, я схватил оказавшуюся не такой уж легкой Литессу и забросил себе на плечо, а мои спутники побежали к следующему повороту. Лина нырнула за него первой, я, наступая ей на пятки, вбежал следом, нечаянно стукнув её мамашу бедром об угол. Бессмертный задержался. Оглянувшись, я увидел, как он нажимает на спусковой крючок арбалета, пуская болт в преследователей, а через секунду его сметает с ног чудовищным взрывом и бросает в проломившуюся стену. В нас полетела каменная крошка, старый потолок отозвался на удар грохотом и начал обваливаться. Я побежал, опасаясь, что нас зацепит обвалом, а за спиной всё гремело и выло, и что-то кричали оставшиеся по ту сторону Меритари. Повороты сменялись поворотами, мы с Линой бежали, не разбирая дороги и направления, оставляя позади камень коридоров, погоню и Бессмертного, заваленного обломками обвалившегося потолка.

На пути появилась развилка, мы, не сговариваясь, побежали налево, и я тут же споткнулся, ощутив внезапную слабость. Лина подхватила Литессу, неожиданно легко подняв её с пола. Девушка что-то сказала мне, но я не расслышал, проваливаясь в туман и сквозь него видя острый обломок камня, торчащий в левом боку. Меча при мне уже не оказалось: убегая, я не заметил, как потерял его. Вытащив поразивший меня осколок и зажав рану, я, ничего не видя, побежал на голос Лины, потом вдруг врезался в неё, и на секунду мои глаза поймали фокус.

Впереди стоял силуэт, который вскинул руки в пассе, а потом из его груди появился наконечник стрелы, украшая красный балахон тёмным пятном. Истощённый, я опёрся о стену, сполз по ней, в беспамятстве цепляясь за безвольную руку Литессы, и почти сразу потерял сознание.

Картина выглядела знакомо, но я никак не мог вспомнить, где её видел. Она казалось такой невероятной и вместе с тем такой настоящей, что парадоксальностью своей вызывала головную боль. И всё же я не мог оторвать от неё глаз.

Я словно оказался в самом центре звёздного неба – как тогда, у Оракула, только на сей раз под ногами не оказалось даже крохотной каменной площадки. В голове, откуда ни возьмись, всплыло слово: космос. Вот что я видел и тогда, и сейчас. Но у Оракула космическая бесконечность казалась пустой и холодной, а здесь напротив, густой, насыщенной, живой. Звёзды больше не были разбросанными по чёрному полотну белыми точками – они скапливались в громадные туманности, кружились, меняя цвет и яркость, вспыхивали и гасли, сменяя друг друга в бесконечном движении. И снова слова: орбита, сверхновая, галактика, астероид, квазар – они приходили будто из ниоткуда, я просто смотрел на играющую светом вселенную, а названия её составляющих сами приходили в голову. Это было как… вспоминать. Вспоминать то, чего никогда не знал.

Я не знал, но вспоминал, что именно здесь, в этом самом месте, всё началось. И, спрашивается, что – всё? Я изо всех сил напрягал память, но внутри себя ответа найти не мог. Зато увидел: тут и там панорама стала искажаться. Словно по мириадам сотканных из разноцветного пламени светил пробегали волны. Со временем искажения усиливались, в конце концов вызывая надломы в самом пространстве, которые на мгновение вспыхивали и затем постепенно гасли. Всё, что попадало в них, погибало: звёзды взрывались, планеты сгорали или же крошились, астероидные пояса размётывало, как пыль. А зловещих изломов становилось всё больше.

– Вот ты где, – раздался голос Отражения совсем рядом

– Я помню это, – сказал я.

– Нет. Это не ты помнишь, – я обернулся на голос и увидел привычную ухмылку на его лице.

– Кто же тогда?

– Я. Это – мои воспоминания.

Мы замолчали, наблюдая за чередой беспорядочных вспышек. Происходящее завораживало и не давало сосредоточиться на разговоре.