Хелег Харт - Двухголовая химера

– Тогда почему я их вижу?

– Ты встретил Бессмертного, – вздохнул двойник. – Это его появление вызвало просачивание моих воспоминаний в твои.

На язык просился вопрос – каким образом? – но вместо этого я почему-то сказал другое:

– Значит он – не ты.

– Спорный вопрос. Он в той же мере я, в какой и ты.

– Мы же с тобой одно целое, – сказал я, поразмыслив. – Как у нас могут быть разные воспоминания?

Отражение почему-то невесело усмехнулось и ответило:

– Подумай сам. Как поймёшь – значит, созрел.

– Для чего?

Двойник не ответил.

Из разрывов в пространстве стали вырываться облачка светящегося вещества, однако через мгновение пролом закрывался, а свечение гасло.

– Кто он такой, этот Бессмертный? А главное – кому служит?

– О! – воскликнул мой собеседник. – Я не стану тебе говорить. Будь уверен, ты с ним ещё встретишься, – на этих словах в его улыбке мелькнуло что-то особенное, чего мне не удалось понять, – пусть он сам скажет.

Мне было жутко интересно, что значат все его слова, но при этом полностью отсутствовало желание задавать вопросы и выслушивать ответы. Голова не хотела принимать эти знания. Может, оно и к лучшему – нет ничего хорошего в том, чтобы узнать всё и сразу. Вселенная, которая заглядывала мне прямо в глаза, всем своим видом говорила: всему своё время.

– Ладно, – сказал я и решил спросить о том, что меня сейчас по-настоящему интересовало. – Что происходит?

Несмотря на расплывчатость вопроса, двойник отлично понял, что я имел в виду. Наверное, попросту залез в мои мысли.

– Это? – он указал на один из гаснущих разломов. – Просто так не объяснишь. Зависит от того, кто задаёт вопрос. Один решил бы, что это – конец всего. Другой сказал бы, что это трагедия. Третий ничего бы не сказал, потому что для него это – норма.

– А для тебя?

– Меня это не касается. Теперь.

Я обернулся и прочёл на его лице отрешённую скорбь. Это были первые его эмоции, в истинность которых я поверил. Это и вправду были его воспоминания, яркие, самые яркие из всех.

В глубине космоса полыхнули вспышки – одна, вторая, третья. Каждая из них затмила даже самые яркие из звёзд, вселенная будто на несколько мгновений утонула в свете, но не обычном: он проходил сквозь всё и вся, не оставляя никаких следов. А потом волнения в пространстве пошли на убыль.

– А свою ненаглядную девчонку ты всё-таки вызволил.

– Говорил же, что не брошу её.

– Говорил, говорил. Выживи только теперь, – сказал он и замолчал.

Судя по всему, в этот раз двойник не был настроен донимать меня. Это удивляло и настораживало. У него в загашнике всегда имелась тема для поучений, всегда находилось, к чему придраться, даже когда я действовал более осмотрительно. Сейчас-то ему сам Явор велел до меня докопаться. Так чего же он тушуется?

– Не смотри на меня так, – сказало Отражение в ответ на мой недоумённый взгляд. – Я уже тебе говорил, что ты простуженный на всю голову?

– Да ты мне ни на минуту не даёшь об этом забыть.

– Мне надоело это повторять.

– Серьёзно?

– Нет. Но с тобой это всё равно не работает. Ты упрям, как целое стадо баранов, – двойник махнул рукой.

Мы замолчали, возвращаясь к любованию видом. Разломы в нём возникали всё реже, а потом и вовсе исчезли. Космос, хоть и изрядно пострадал, возвращался к норме. Я вглядывался в его необъятное многоцветие и, сам того не замечая, искал мирок, который стал мне домом. Разумеется, у меня не было ни шанса – ведь это всё равно что отыскать нужную пылинку во время песчаной бури. Пылинку, для который ты сам – пылинка… Да, настолько мы малы – появляемся и исчезаем в вечности, а та, небось, и не замечает.

Впрочем, так ли это? Ведь всё большое состоит из малого, и никак иначе. Из отдельных людей складывается человечество, из отдельных звёзд – галактика, а из мгновений – вечность. Мелочами нельзя пренебрегать, потому что, по сути, существуют только они. И ничто, даже самая крохотная пылинка, не исчезает бесследно.

Малое, большое, живое, мёртвое – всё участвует в бесконечном круговороте. Мы рождаемся не из ничего, мы – плоть от плоти мира. Мы растём, продолжая вкушать его плоть, а затем умираем и сами становимся его пищей. Невозможно выделить себя из Всеобщего Процесса, из Великого Сущего, потому что мы начинаемся с него, живём в нём и растворяемся в нём, когда приходит наш час. Это ли не бессмертие? Не наше как живых существ, конечно, но того, из чего мы состоим. Бессмертное вещество, которое течёт во времени, преобразуется, принимая бессчётное число форм – вот он, космос. Вот они – мы.

Отражение молчало, а меня не покидало дурацкое чувство, что в том-то и заключается сегодняшний урок. Что, если менторство двойника вышло на новый уровень, и теперь ему вовсе не надо открывать рта, чтобы заразить мою голову своими мыслями? Как если бы он наконец подобрал ключи к моему разуму. Но – хоть и странно, конечно, – тогда это не имело для меня никакого значения.

Ведь то, о чём я думал, было не ново. Все эти истины были давно постигнуты, переварены, записаны сотнями других людей. Чтобы не утратить это знание, они облекали свои идеи в десятки разных учений, религий, научных трудов. Благодаря им, если всмотреться, можно обнаружить, что всё вокруг нас пропитано этими фундаментальными истинами. Что вся информация, необходимая для понимания природы бессмертия, уже лежит перед нашим носом. Проблема только в том, что каждый должен разуть глаза и дойти до этого понимания сам, иначе никак, иначе будет только извращение чужих пониманий…

Пока я размышлял, космос вокруг нас с Отражением продолжал своё бесконечное путешествие внутрь себя самого. Мириадами искорок двигались сквозь пустоту небесные тела, в глубинах туманностей вспыхивали сверхновые, переливались линзами пятна абсолютной черноты. Вселенная оправилась от таинственного катаклизма, и всё в ней вернулось на круги своя.

– Какая же она… – я запнулся на выдохе, не в силах подобрать слово.

К счастью, двойник и в этот раз прекрасно меня понял, и тем же тоном отозвался:

– Да.

Мы висели так ещё долго – я совершенно утратил чувство времени. В какой-то момент мысли просто понесли меня прочь, сквозь переполненную смыслом вселенскую пустошь, в поисках границ необъятной громады космоса. Но, конечно же, достичь их мне так и не удалось – воспоминание, подходя к концу, померкло, и я погрузился в обычный сон.

– Надеюсь, нас не окружат, пока мы тут прохлаждаемся, – сказал Арджин.

– За нами нет погони, – возразил твёрдый женский голос, который прежде мне не приходилось слышать.

– С чего ты так уверена? – проворчал Кир. – Твои Херитари едва не прибили вас в казематах! Они знают, куда мы ушли, дверь-то обратно не запечатали!