Cake Cat - Багряное Пламя [СИ]

- Думаю, случай с этим лесным фортом – не единичный, - наконец заключил Августин, - помимо этой проблемы у меня здесь лежит доклад о событиях в Каррасе, городке к северо-западу отсюда. Ознакомься, как будет время, и поделись своими соображениями.

Выдвинув одно из отделений стола, Августин достал пухлую стопку листов из тростниковой бумаги.

- Здесь донесения от разведчиков, солдат, очевидцев, администрации и прочея-прочея. Сколько здесь выдумки, а сколько правды – ведает лишь Антартес, но я бы не стал доверять и десятой части написанного. Там, - Преподобный ткнул пальцем в оставшийся открытым ящик стола, - еще десяток подобных случаев, только поменьше масштабом.

- Насколько большие у нас проблемы? – недоуменно переворачивая первую страницу, спросил я.

- Сложно сказать, Марк, но, по всей видимости, очень большие. Мой брат всегда был человеком благоразумным, но сейчас с ним творится нечто странное. Он одержим поиском заговоров и везде, где не может найти внятную причину происходящего, видит происки нечеловеческих сил. Боюсь, достойной поддержки мы пока что от него получить не в состоянии.

Последующие часы я посвятил изучению документов, подсунутых Августином. Половина отряда всё еще занималась поисками погибших, и сейчас на заставе пребывало всего около двух десятков человек, включая тех, кто прибыл со мной. Всего в этой буре потерялись четыре корабля, три из которых, судя по выброшенным на берег телам и обломкам, отправились прямо ко дну, налетев на скалы восточной части побережья. Возможно, четвертый кнорр не смог справиться с бурей и отправился на дно. Или же благополучно вернулся в порт Клемноса, едва началась буря. Проверить ни тот ни другой вариант событий на данный момент не представлялось возможным.

В любом случае, что бы ни случилось с кораблем и его командой, нынешние потери изрядно подорвали боевой дух отряда, разом уменьшившегося более чем на треть. Сейчас разведчики занимались поиском и транспортировкой тел погибших до заставы, где завтра-послезавтра должно будет состояться церемониальное погребение. Среди погибших не было, однако же, ни одного человека, которого я мог знать хоть немного лучше, чем любого из случайных жителей империи, и потому печаль моя была обезличена и не так остро терзала сердце. Преподобный же, казалось, и вовсе не испытывает никакого сожаления. Для него все погибшие были воинами Господа, единственной целью в жизни которых была смерть во благо Его, и нечего было печалиться об их участи, если Антартес пожелал забрать кого-то к себе раньше срока.

Удобно устроившись в выделенной для меня комнате, предназначенной для офицерского состава, я углубился в чтение. Бумага оказалось весьма скверного качества, да и свет от масляной лампы больше нагонял тени, чем освещал, но это было и неважно. Смысл покрытых грубоватой, но достаточно четкой вязью строк дошел бы до меня и в непроглядной тьме. Каррас, если верить донесениям, в один прекрасный день покрылся завесой тумана, и участь жителей его для остального мира оставалась неизвестной, поскольку никто ничего не видел и не слышал, и немногие спасшиеся не добавили истины в общую картину. Очевидцы рассказывали о видениях ада, что на закате предстают перед взором путников в этих местах, одни рассказывают о чудовищных тварях, выходящих из завесы, другие – о призраках погибших в городе людей. Из всей этой мешанины слухов и всего лишь из двух официальных докладов вырисовывалась простая, но в то же время пугающая картина: туман, больше похожий на дым от пожара, какого бы происхождения он ни был, ночью накрыл город и его окрестности и погубил почти всех находящихся в нем людей. На этом достоверная информация исчерпывала себя, в остальном предстояло разбираться. Тем более, что Каррас лежит на пути к Морхейму – контрольной точке нашего путешествия, средоточию власти стратега и столицы Ауреваля.

Почти на закате, когда я заканчивал чтение, со двора послышались голоса прибывшей кавалькады всадников и я, отложив оставшиеся листы, поспешил на свежий воздух, надеясь услышать хоть какие-нибудь известия, хорошими они будут или плохими.

- Я уже раз десять вытаскивал из прибрежной жижи алые доспехи, и каждый раз надеялся, что это будешь не ты, командор – донесся до меня знакомый голос, стоило мне выйти на покрытый брусчаткой плац.

Ко мне, рысью двинув коня, устремился один из прибывших разведчиков, в котором безошибочно угадывался имперский инженер, а по совместительству и мой давний друг и соратник – Альвин. Гладко выбритые щеки его, как обычно отливали нездоровой синевой, а запавшие темно-карие глаза казались двумя кляксами на бумажном лице. Я уже и не мог вспомнить, когда видел его в более приличном состоянии, поскольку Альвин, казалось, никогда не спал, а если и спал, то только после хорошей выпивки, что также не добавляло положительных черт его внешнему виду.

- Мои алые доспехи я решил оставить дома, - усмехнулся я, - возможно, именно поэтому тебе не пришлось их ниоткуда вытаскивать.

Командором я значился только номинально, по поводу чего Альвин никогда не переставал меня подкалывать, поскольку из всего Кабинета к текущему моменту в живых остались только три человека, двое из которых – глубокий старик и толстый монах, безвылазно сидящие в Стаферосе, занимавшиеся теперь непонятно чем.

Альвин же, в отличие от меня, занимал должность весьма почетную и куда более значимую, хотя и меньшую по рангу, согласно уже полсотни лет не перерабатываемому Уставу Ордена. Инженеры, можно сказать, работали с материей самой вселенной, и потому многими презирались и вызывали ненависть, поскольку как минимум были непостижимы для обычных человеческих умов. В народе их называли колдунами или магами, но всё-таки их дело было далеко от чудес, приписываемых народным творчеством. Инженеры были неразрывно связаны с наукой, что было четкой прерогативой высшего эшелона Ордена. В то время как низы были слепы и глухи в своей вере, иерархи в свою очередь должны были знать об этом мире всё, и желательно одну только истину, постижимую всеми доступными людям способами. Только так на протяжении столетий Орден и смог пережить все бесчисленные беды, рушившие империю: голова думает, а тело – беспрекословно подчиняется. Рука не задумывается, нужно ли ей взять в руки меч и каково ее назначение в этом мире, за нее всё решает голова, поскольку именно она знает, что и как лучше сделать.

- У меня отличные новости: нашлось четвертое судно со всем экипажем, - слезая с коня, провозгласил Альвин, - каким-то чудом им удалось проскочить скалы и пристать к берегу, за что их капитану – честь и хвала.

- Я думал, скалы непроходимы, да еще и в такую бурю.