Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

«Когда умрет Элимер», — ответил он сам себе, ибо ни секунды не верил в смерть брата, в которой столь рьяно пытался убедить айсадку.

Невидящим взором уставился он в дверь. Легкие угрызения совести все же мимолетно кольнули его при мысли об отправленных на заклание юнцах. Ведь их, наверное, тоже кто-то ждет дома. Матери, сестры, возлюбленные. Но, увы, во все времена и всем правителям необходимо с легкостью жертвовать жизнями подданных. Ради блага государства, разумеется.

— Ну что, лазутчики заговорили? — обратился Элимер к Ирионгу.

— Разве могло быть иначе? — усмехнулся тот. — Только, боюсь, вести не из лучших. Теперь понятно, отчего илиринцы тянули время, почему не покинули Антурин, пока была возможность. И почему осмелели мятежники.

— Говори, не медли.

Ирионг вздохнул и поведал кхану о том, что под пытками рассказали лазутчики.

— Да, нерадостные вести, — протянул кхан. — Значит, у илиринцев с изменниками сговор. Странно, что я не подумал об этом сразу. Что ж, но мы хотя бы вовремя об этом узнали. Какие твои предложения, военачальник?

— Нельзя позволить илиринцам встретиться с изменниками. Но при этом мы должны позволить им покинуть Антурин. Устроим засаду у них на пути и разобьем на открытой местности. Ведь нас будет куда больше, чем они ожидают. Главное, не дать им снова засесть за стенами. Переброс этельдов к западу лучше осуществить ночью — скрытно и постепенно — чтобы илиринцы не догадались, что нам известны их планы.

— Однако Антурин тоже нельзя оставлять без защиты. Подумай, сколько этельдов оставить у остальных ворот.

— Да, мой Кхан.

Когда Элимер остался один, то схватился за голову: «Дети Ханке! Ненавижу все это! Если бы не Шейра, если бы не моя жена, мы давно бы уже прошли через дыру в стене и выбили отсюда илиринцев. Но стоит только попытаться — и Аданэй убьет ее. Хотя бы для того, чтобы причинить мне боль перед своей смертью. С другой стороны, когда илиринцы двинутся к Инзару, им придется оставить заложницу в Антурине. Естественно, ее спрячут, окружат сильной охраной. Но серые сумеют выяснить, где скрывают Шейру, и тогда уже можно будет попытаться ее выкрасть или отбить».

— Будем уходить, Хаттейтин.

— Да, Великий.

— Ну, так собирай всех, промедление может стоить нам многого. А мы с Аххаритом поднимемся за айсадкой.

Шейра, когда они вошли, стояла спиной и не обернулась, даже заслышав ворчание двери.

— Мы уходим. Ты идешь с нами.

Только тут она повернула голову, вымолвив коротко:

— Нет.

— Ты ведь не думаешь, будто можешь что-то решать? — усмехнулся он и приказал стоящей в дверях страже схватить женщину.

Отбивалась она яростно. Ведь именно сейчас, когда Шейра узнала, что кхан жив, она не могла допустить, чтобы ее увезли, а потом через нее мучили бы Элимера. Она сопротивлялась изо всех сил, но что она могла? Стражники уже тащили ее вниз по лестнице.

— Послушай, безумная, перестань драться, — простонал Аданэй, когда она сделала еще одну отчаянную попытку освободиться. — Тебя это не спасет, а вот навредить может.

И словно он сам накликал беду, Шейра вдруг обвисла на руках стражи, скорчилась и закричала.

— Проклятье! — воскликнул Аданэй и приказал стражам: — Опустите ее!

Он двинулся к айсадке, но Аххарит, взбешенный, опередил его. Схватил женщину за волосы, другой рукой отвесил оплеуху и прорычал:

— Не притворяйся, сука! Вставай! Быстро! Не то убьем тебя!

Он размахнулся второй раз, но Аданэй перехватил его руку:

— Она все равно не понимает илиринского, — и добавил, кивнув на Шейру: — И она не притворяется.

Аххарит вгляделся в айсадку. Действительно, на лице женщины выступил пот, из нижней губы, которую она кусала, стараясь сдержать крик, сочилась кровь, а грудь тяжело и шумно вздымалась.

— Проклятье… — пробормотал он. — Тогда придется как-то дотащить ее до повозки.

— Нет, — возразил Аданэй и обратился к одному из стражников: — Найди какую-нибудь старуху, которая в таком разбирается. Посмотри хотя бы на кухне. И тащи сюда.

Аххарит посмотрел на царя изумленно:

— Мы что, собираемся ждать, пока она родит?

— Конечно нет. Оставляем и уходим. Куда ее теперь брать? Еще конца отдаст в дороге!

— И что в этом плохого? Зато наследника не будет. А если вдруг выживет — окажется в наших руках.

— Не сходи с ума! — огрызнулся Аданэй. — Если она в пути сдохнет, Элимер забудет и про мятежников, и про разрушенный Антурин, и про дыру в стене. Мигом кинется мстить. А прямо сейчас к серьезной войне мы не готовы.

«Забавно получается, Элимер, — подумал он про себя. — Тем, что твоя дикарка рожает сейчас твоего наследника, а не умирает в дороге, ты обязан мне. Когда-нибудь я заставлю тебя об этом вспомнить».

Кхан с последним отрядом воинов пробирался к западу. Темная ночь Отерхейна заботливо укрывала их от внимательных взглядов со сторожевых башен. Большая часть его людей ушла на запад еще раньше. Двигались они осторожно, вели коней в поводу, скрываясь в высокой траве и за редкими холмами. И все же Элимера мучило ощущение, будто что-то он проглядел, о чем-то не подумал. И очень скоро понял, о чем именно. Весть пришла вместе с серым, который, взмокший и запыхавшийся, догнал отряд:

— Повелитель, — выдохнул он, — это обман, ловушка. Илиринцы обманули и нас, и мятежников. Они не объединятся с ними. Они собираются уходить к Илирину через восточные ворота!

— Что?! — кхан обомлел и зло скрипнул зубами. — Почему вы не узнали этого раньше?

— Даже сами илиринцы не знали, лишь царь и несколько приближенных были в курсе. Лишь этим вечером, когда они начали готовиться к отступлению, все выяснилось.

— Будь они прокляты! А что с кханне?

— Не знаю почему, но ее оставляют в Антурине.

— Слава Богам! — воскликнул кхан и позвал тысячника: — Батерхан! Быстро возвращай тех, кого еще можно, и поворачиваем к востоку. Скорее!

«Как я мог забыть, — подумал Элимер, вскочив на коня, — что языком илиринца говорит сам Ханке двуликий! А Аданэй, чтоб он сдох, коварнее любого из илиринцев».

Войско Илирина покидало крепость, легко одолев те три этельда, которые оставались у восточных ворот. И вот уже перед воинами распростерлась ночная равнина, холмы, а где-то вдали, на горизонте, их ждал Илирин Великий. Еще чуть-чуть, и Отерхейн останется ни с чем, с одной лишь полуразрушенной твердыней.

Однако скоро они услышали, а потом и увидели отерхейнские этельды, которые неслись, огибая стены крепости, им вдогонку. Все-таки проклятый Элимер прознал об их истинных намерениях! Но какое-то время илиринцы успели выгадать, а потому большей их части, благодаря засадам, отвлекающим врагов на себя, удалось добраться до границ родной страны и скрыться в ближайшем городе, защищенном стенами и гарнизоном.