Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

— И почему тебя это заинтересовало именно сейчас? Ты пропал, не сказал ей ни слова. Она волновалась. И вот результат! Роды пришли раньше срока. И они сложные. Она может не выжить! Даже наше искусство почти бессильно!

Жрица, больше не теряя времени на разговор с ним, бросилась в соседнюю комнату, через минуту выскочила обратно, неся в руках какой-то таз, и снова скрывшись в покоях роженицы.

А в голове Аданэя всплыла фраза, произнесенная им, как сейчас казалось, вечность назад: «Погоди отчаиваться, может, умрешь родами».

Неужели это он проклял ее своими словами? Он проклял ее и своего ребенка? Или не своего — это уже почти не имело значения. Неужели он призвал беду?

«Аззира, Аззира, пожалуйста, только не умирай, я никогда не смогу простить себе этого! Пожалуйста, не умирай!»

И снова его полоснул крик. Душераздирающий. Аданэй сам едва не закричал, не в силах спокойно его слушать. В помещение заявилась Гиллара и встала в углу, покусывая костяшки пальцев. Шлееп так и оставался неподвижным. Но на этих двоих Аданэй почти не обращал внимания, думая лишь об Аззире.

«Если я потеряю еще и тебя, что у меня останется? Зачем тогда вообще жить?» — спрашивал он себя снова и снова. И не находил ответа.

Внезапно крик оборвался. Оборвался на середине. Зловещая тишина.

«Нет! Нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это значит, что ей просто не больно! — мысленно взмолился он. — Умоляю, только не смерть. Нет, нет! Ей больше не больно, вот она и не кричит, — и тут же новая мольба: — Пожалуйста, закричи снова, пожалуйста, закричи снова, родная! Пожалуйста! Ты не можешь умереть, не имеешь права умереть! Закричи! Закричи снова!»

Но крика не было, царила тишина. Аданэй собрался ворваться внутрь, он даже сделал первый шаг, но его, оттолкнув в сторону, опередил выродок. Шлееп! Мутные глаза его вдруг озарились огнем, а в вялом теле неизвестно как родились ловкость и сила. И вот уже он, издав яростный рык, распахнул дверь, раскидал пытавшихся преградить ему путь жриц и исчез в глубине комнаты. Аданэй кинулся следом, но Маллекша расставила руки, загораживая ему проход:

— Вы что, хотите собрать там орду из мужчин? — гневно выплюнула она.

Но Аданэя сейчас совершенно не волновали слова и запреты и, несомненно, он отбросил бы ее в сторону, если бы спустя миг крик не раздался снова. Крик Аззиры. А еще через короткое время второй крик — ребенка. Надрывный требовательный плач.

Аданэй засмеялся. Нервно. Снова захотел пройти внутрь, но Маллекша сказала:

— Хватит там внутри и одного мужчины. Все закончилось, не волнуйся. Жди здесь.

Прошло около получаса, прежде чем незнакомая Аданэю жрица вынесла закутанного в покрывало ребенка, но взглянуть на него не позволила:

— Сначала обряды, — сказала она. — Все остальное потом, — и быстро прошла вниз по лестнице.

Краткие секунды Аданэй выбирал, куда ему кинуться — вдогонку за жрицей или в покои жены, и выбрал второе. Столкнулся в дверях с Шлеепом, который плетущейся походкой выходил от Аззиры, снова превратившись в аморфное существо.

Аззира — неестественно бледная, безвольно раскинувшая руки, походила на мертвую. В груди екнуло, он бросился к ней в ужасе, что его самые страшные опасения подтвердились, и она, дав жизнь ребенку, все же умерла. И едва не расплакался от облегчения, когда она повернула к нему обескровленное посеревшее лицо. До настоящего момента Аданэй и не подозревал, насколько дорога ему зеленоглазая ведьма, и что чувства, которые он к ней испытывает — нечто гораздо большее, нежели просто страсть.

— Аданэй, — произнесла она слабым голосом, когда жрицы покинули комнату. — Аданэй, я так боялась. Почему тебя так долго не было? Я боялась, что ты разозлился на меня и решил оставить. Навсегда. Мой бог, я боялась, ты покинул меня…

— Разве в силах я тебя оставить? — отвечал он, улыбаясь и при этом ощущая жгучий стыд за свое пренебрежение ей в последнее время. — Я к тебе словно цепями прикован. Я как тот ребенок, который сбегает из дома, обидевшись на родителей, но возвращается, стоит проголодаться или замерзнуть. Ты ведь никогда меня не отпустишь, ведьма.

Она тихонько улыбнулась в ответ:

— Не отпущу. Не теперь. И никогда.

Аданэй ничего не ответил, только провел рукой по ее волосам. Он все еще не верил до конца, что ребенок — его. Да и разве возможно определить по новорожденному, на кого тот похож?

— Чем же ты привязала меня к себе? — рассеянно спросил он и почему-то перевел взгляд на окно, занавешенное шторами. Когда Аззира не ответила, он снова посмотрел на нее, но обнаружил, что глаза ее закрылись, и она крепко уснула. Тогда он еще раз пригладил ее волосы и тихо вышел. Сразу после этого в покои зашла жрица, чтобы не оставлять царицу одну без присмотра.

На девочку Аданэю позволили взглянуть лишь спустя неделю после окончания незнакомых ему обрядов. И стоило ему увидеть младенца, как последние сомнения в собственном отцовстве пропали. Аззира не врала. На Аданэя смотрели серые глаза, огромные на крошечном личике, на которое спадали довольно длинные пряди волос цвета льна.

— Ты моя дочь, — прошептал Аданэй, понимая, что у черноволосой Аззиры не мог родиться светловолосый ребенок, если бы не могучая кровь элайету в жилах отца. — Моя царевна…

— Эй! — рассмеялся он, поднимая ее на руки. — Да ты вырастешь настоящей красавицей! Вся в отца.

Дочь молчала. Он держал ее на вытянутых руках, но она молчала, не надрывалась в плаче, как это обычно делают новорожденные. И своими большими глазами смотрела не рассеянным взглядом младенца, а как будто внимательным — взрослого. Аданэю стало не по себе.

— И в мать тоже…. — пробормотал и вернул ее в колыбель.

Однако долго еще сидел рядом и смотрел на нее. Рождение дочери что-то перевернуло в сознании.

«Ты та нить, — думал он, — которая отныне и навсегда связывает меня с Илирином. Именно ты, а не Аззира и не трон. Ты — крошечное, маленькое существо, даже не сознающее себя, подарила мне больше, чем твоя мать. Ты подарила мне дом. Благодаря тебе я обрел родину. Только теперь Илирин перестал казаться чужим. Только теперь это царство из средства для свержения Элимера превратилось в мою землю, мой край, за который я должен и стану драться».

Сзади неслышно подошла Аззира и заглянула ему через плечо, тоже посмотрев на девочку. Аданэй обернулся и, даже не пытаясь сдержать радости, обнял Аззиру за талию и закружил с ней по зале.

— Родная, мы должны быть счастливы! — кричал он как когда-то на заре своего правления. — Мы цари, мы молоды, и у нас есть наследница. То, что останется после нас!

— Я всегда поражалась, — безлико отвечала Аззира, — как мужчины гордятся рождением детей! Можно подумать, они приложили к их появлению хоть какое-то усилие.