Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

— Случайно. Мы встретились у одной статуи на верхних этажах …

— А, можешь не продолжать. Юнец, будь он неладен, известный любитель искусства!

— Почему он так раздражает тебя, господин советник?

— Не прикидывайся глупее, чем есть. Он мешает тебе, а значит, нашему общему делу. Слишком уж трепетно относится царица к этому ничтожеству. А он, однако, дурак, если подпустил тебя так близко. Кстати, вы прекрасно смотритесь, — Ниррас усмехнулся. — Вам всегда надо быть вместе, прямо-таки свет и тьма. Рядом с ним ты становишься ярче.

— Но и он рядом со мной — тоже.

Ниррас лишь досадливо отмахнулся:

— А, это неважно! Он вот уже около трех лет любимец царицы и уже начал ей надоедать. В последнее время она зовет его все реже. Что же касается тебя, мальчишка, ты должен блистать! Да, вот еще что… — Ниррас задумался. — Если вдруг Лиммена тебя позовет, не переусердствуй, изображая покорность, иначе станешь для нее одним из многих. Нам не это нужно. В общем, — советник поморщился, — постарайся наконец побыть мужчиной. И не вздумай предать нас: Лиммена все равно умрет, а ты останешься ни с чем. Только с нами у тебя есть шанс получить власть и свободу, понял?

— Я не настолько глуп, чтобы не понять, — твердо ответил Аданэй, взглянув Ниррасу в глаза. Несколько секунд смотрели они друг на друга, пока советник первым не отвел взгляда и не закончил буднично:

— Ну, вот и хорошо. Вот и хорошо.

Аданэй выждал пару минут после ухода Нирраса и тоже вышел из чулана, продолжив свой путь.

Второе происшествие пришлось на следующий день. Аданэй вместе с Вильдерином шли по мосту, соединявшему две части дворца. Увлеченные беседой, они не обратили внимания на раздавшийся позади девчоночий смех и неровный топот. Однако спустя миг топот приблизился, и чья-то рука с размаху ударила Вильдерина по плечу. Обернувшись, они увидели молоденькую девушку со светло-рыжими волосами и вздернутым носиком, по которому задорно рассыпались веснушки. Движения ее отличались некоторой неуклюжестью, угловатостью, свойственной скорее подросткам, чем юным девицам. Запыхавшаяся после бега, она выдала малопонятной скороговоркой:

— Ой, устала. Привет, Вильдерин. У меня такое лучистое-прелучистое настроение сегодня! А у тебя? Что ты делал, пока мы не виделись? Не забыл меня?

— Тебя невозможно забыть, — несколько сухо отозвался тот, одновременно стараясь высвободить руку из-под пальцев девушки. Когда юноше это удалось, Аданэй заметил на его коже несколько царапин, оставшихся от ногтей девицы. Она, тем временем, смешно сложила губы, широко раскрыла глаза и по-детски капризно протянула:

— Кстати, Вильдерин, а кто твой друг? Я не знала, что его не знаю. Как его имя?

— Айн.

— Замечательно! Новые лица, новые имена. Я люблю такое, а то скукотища. Он красавец-красавец, только почему-то молчит, а за него ты говоришь.

— Наверное, потому, что ты не его, а меня спрашиваешь.

— Верно! Какая же я глупая, — девушка, будто совершив великое открытие, громко и радостно рассмеялась.

Чем дольше смотрел на нее Аданэй, тем больше поражался странному несоответствию возраста девушки с ее поведением. Да и кто она вообще? На рабыню не похожа, на госпожу — тем более. Присутствовала в ней какая-то наивность, граничащая с глупостью. Особенно глаза — добрые и пустые, какие бывают у только что прозревших щенят.

Девушка трещала, не переставая.

— Я скучала по тебе, Вильдерин! А ты? — и, не дожидаясь ответа, тут же перескочила на другую тему. — Я сейчас опять кормила этих забавных белок — ну, там, в саду. И завтра буду. Пойдешь со мной? — и снова, не давая паузы для ответа:

— Мне нравится, что у тебя есть друг.

Вильдерин лишь устало покачивал головой в такт ее словам и облегченно вздохнул, когда девчонка, выпалив что-то нечленораздельное, умчалась дальше по коридору.

Аданэй с широкой улыбкой проводил странную незнакомку.

— Что это было? — он недоуменно посмотрел на Вильдерина.

— Это? — тот с досадой пожал плечами. — Это дочь повелительницы — царевна Латтора.

— Что?! Эта дурочка? — и тут же спохватился. — Извини, я не хотел сказать ничего плохого…

— Айн, ты что, тоже считаешь, будто я обо всем доношу царице? — в голосе Вильдерина послышалась обида и недоумение. — Мне казалось, мы договорились доверять друг другу. А что касается Латторы, поговорим о ней там, где нас никто не услышит — например, в моих покоях.

До комнаты Вильдерина шли в молчании, но стоило закрыть дверь, как юноша разразился хохотом. Аданэй непонимающе воззрился на него, и это развеселило Вильдерина еще сильнее. Успокоившись, он вытер выступившие от смеха слезы и глубоко вздохнул.

— Извини, просто меня позабавила твоя реакция на царевну! Понимаешь, все остальные уже давно привыкли к ее поведению.

— Она дурочка? — осторожно поинтересовался Аданэй.

— Умом она и впрямь не отличается, да и избалована до крайности. Но не дурочка, не полоумная, если ты это имеешь в виду. Ну, разве что слегка.

— А других детей у царицы нет… — задумчиво протянул Аданэй.

— Вообще-то есть… — несколько неуверенно откликнулся Вильдерин. — Еще одна дочь. Но она рождена вне брака, и никто не знает, где она сейчас, да и жива ли вообще. Потому, можно считать, что Латтора — единственный ребенок.

— И как же эта недалекая особа собирается править страной?

— Тихо, — Вильдерин даже осмотрелся, будто со всех сторон засели соглядатаи. — Никогда и никому не задавай больше этого вопроса. Даже мне. Никогда и никому, слышишь? Это запретная тема. Дойдет до царицы — и не миновать застенков Лесного клыка или чего-нибудь похуже.

— Лесной клык? Что это?

— Башня в Бишимерском лесу. Название леса произошло от названия реки, которая вытекает из царства духов. Бишимер — главный из них, его имя и передалось реке, а от нее — лесу. Плохая река, нехорошая. И лес тоже. Однако башню тоже назвали Бишимерской, хотя люди предпочитают звать ее Лесной Клык, чтобы не привлекать зло. О башне рассказывают всякие ужасы. В ней закрывают всех неугодных. Навсегда. А сбежать оттуда невозможно — вокруг лес, лес, лес…

— Что же хуже этого самого Клыка?

— Только сам Бишимерский лес. Говорят, заключенных башни — тех, кого приговорили к смерти — просто выпускают из нее, и они бродят по лесу. До поры до времени, а потом исчезают. И больше их никто не видит, зато стражники слышат их предсмертные вопли. Лес полон духов, оборотней, подземных чудищ и просто диких зверей. У реки шалят водяницы, а в чаще — хитрые эльфы. Но самое страшное — это Лесная Ведьма.

— Лесная Ведьма?

— Да. Говорят, она бессмертна, питается человеческой плотью и забирает людские души, обращает их в камни. Этим и продляет свое существование. И те, кого она погубила, не могут найти пути в мир теней, потому что выпиты, опустошены колдуньей, и томятся у нее в плену.