Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

— Бегущий-по-Листьям уверен в победе?

— А Кошка нет? Сомнения — это хорошо, значит, человек умеет думать. Но перед битвой они — зло, гони их.

И, не дожидаясь ее реакции, воин развернулся и быстро двинулся к своему коню, оставив девушку в недоумении. Но скоро Шейра опомнилась, встряхнула головой, отогнала непрошеные мысли и, последовав примеру Тйерэ-Кхайе, отправилась к своему Пегому. Настала пора продолжить путь.

Минул еще один день, прежде чем племена обогнули Дейнорский лес и оказались перед ущельем, образованным горделиво вознесшимися к небу утесами. Ущелье называлось Зеркальным из-за неправдоподобно гладкой и блестящей поверхности, которой, казалось, не могло быть в природе.

Люди Отерхейна считали, что это Гхарт в незапамятные времена отполировал поверхность скал до блеска, чтобы изготовить зеркало для своей великанши-дочери. Десятилетиями, веками сидела девица, любуясь на свое отражение. А когда вставала, то выдерживала земля ее тяжести и начинала дрожать. Упасите Боги повредить зеркало Гхарта и разгневать его могучую дочь!

Люди племен полагали, что зеркало — врата в мир духов, и что в ночь полной луны сильные шаманы могут пройти в них и вернуться обратно, принеся с собой бесценные знания. Но, к сожалению, способные на это давно уже умерли, а шаманы нынешние, увы, были не чета прежним. Уходило волшебство из мира людей, покидало неразумных смертных.

Ведущие отряды племен остановились, чтобы дождаться отставших. Пришло время собраться в единую силу — и на Отерхейн. Шейра кожей почувствовала нарастающее напряжение и волнение следующих за ней людей.

Да, пора! Шейра еще раз бросила взгляд на юг. Там, за ущельем, виднелись подернутые туманом Каменистые Холмы. А за ними, знала айсадка, простиралась степь с разбросанными по ней поселениями шакалов. А еще дальше — каменные города. Племена пройдут Отерхейн из конца в конец и изгонят врагов с этих земель, они по камням разнесут все уродливые постройки!

В душе девушки не осталось и намека на неуверенность. Прав, тысячу раз прав Бегущий-по-Листьям: не должно быть сомнений перед великой битвой. Ощущая нетерпение союза племен, она резко взмахнула рукой и издала боевой клич. Словно бурный речной поток, пустив коней галопом, устремились наездники в проход между лесом и скалами.

Они промчались мимо одиноких деревень и сел, на ходу вырезая немногочисленных защитников, которые осмелились выйти с кольями и топорами против несущейся на них лавины. Большинство же селян с криками разбежались, посылая проклятия кровожадным дикарям.

Оставив позади убитых защитников, визжащих женщин и плачущих детей, племена ни на миг не замедлили движения: основная битва ждала их там, впереди.

Глаза Шейры полыхали яростью и азартом. Гнев и скачка пьянили ее, заставляли быстрее бежать по жилам молодую кровь и наполняли душу пламенем. И развевались гривы лошадей, и ветер бил в лицо и рвал ее волосы!

Да, именно так! Не в их обычаях ждать и тайком пробираться во вражье логово. Они сливаются с ветром, они пускают коней вскачь, они умирают, но уходят из жизни свободными!

И сейчас, в этом исступлении, лишь одна мысль вертелась в голове Шейры: быстрее, быстрее схватиться с шакалами, отправить на погибель темному вождю Стрелу Смерти и увидеть страх в его злобных глазах!

Войско Отерхейна подъехало к Каменистым Холмам и остановилось у их подножия. На вершине, в высокой траве, залегли дозорные, которые поручили следить за продвижением дикарей. Кхан решил, что как только племена приблизятся, войско обрушится на неразумных сверху. Победа обещала быть легкой. Краткое время ожидания — и все закончится. Навсегда. Так считали все воины в этельдах. И, наверное, не ошибались.

Племена неслись к холмам, когда из-за гребня показалось огромное отерхейнское войско. Солнце сверкало на начищенных до блеска доспехах. И не успели союзные народы приблизиться, как сверху на них обрушился ливень стрел. И падали тоги с туризасами, лакеты с равенами, и айсады, многие так и не успев поднять оружия. Но не остановилась скачка, и вот уже близился подъем, когда грозной лавиной хлынули с вершины противники. И два войска смешались в кровавой бойне, которая снова, как много лет назад, походила на истребление. Краем глаза видела Шейра, как умирали ее родичи: вот, получив удар топором, сполз с коня могучий Дагр-Ейху, вот ее подруга схватилась за пронзенную копьем грудь. Мечи же ее соплеменников не причиняли особого вреда одетым в броню врагам, а наконечники стрел ломались при ударе о пластины кольчуги. И лишь скорость пока спасала их от полного уничтожения: врагам сложно было достать оружием народ племен, ведь шакалы не привыкли, что противники, нанеся точечный удар, разбегаются врассыпную до следующего быстрого нападения. Но все же, за одного убитого шакала гордый народ отдавал пятерых.

«А чего ты ожидала? — спросила себя айсадка. — Надеялась, что шакалы не узнают о нападении?»

Однако очень скоро Шейра перестала замечать, что творилось вокруг. В висках стучала лишь одна мысль:

«Убить вождя, убить вождя, убить!»

Стрела говорила с ней, подсказывала, что делать, она завладела Шейрой. И вот девушка уже не принадлежала себе: она слилась со страшным оружием, она стала воплощенной смертью. Ярость — неистовая, безудержная — разрывала грудь. Не видать ей покоя, пока она не спустит тетиву! Главное — найти вождя. Найти его в неразберихе сражения. Найти, убить, узреть его страх. Убить, найти — и больше ничего не надо.

Стрела управляла Шейрой и защищала. Оружие врагов обходило ее стороной. Уже многие пали, а на ней не появилось ни царапины. Стрела защищала, чтобы ее носительница исполнила свой долг.

Вот он! Вот! Пусть она никогда прежде его не видела, но узнала сразу. Стрела указала на него.

Шейра, повинуясь властному зову, достала стрелу из колчана и натянула тетиву лука. Время замедлилось. Время почти остановилось. И вот напротив себя айсадка увидела глаза шакальего вождя, увидела так ясно, будто он находился в паре шагов, хотя на самом деле, Шейра знала, он неблизко. И она увидела — о, да! — страх в его взгляде. Он боялся! Он знал, что ее глазами на него смотрит сама Смерть! Так умри же, шакал! Стань падалью!

Девушка хрипло, с яростью крикнула, лицо ее перекосилось от ненависти, она оскалилась, словно хищный зверь и — спустила тетиву.

Элимер находился в самой гуще схватки, прикрытый телохранителями. Сраженные дикари падали, но остальные и не думали сдаваться или бежать, а значит, у него не осталось выбора: придется уничтожить всех. Несколько раз ему самому грозила опасность, но всякий раз он успевал защититься, повергая нападавших. Пару раз мелькнули детские лица. Или ему показалось? Откуда на поле боя взяться детям? Впрочем, в пылу битвы и не такое привидится.