Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Приказав стражнику уйти, Элимер подошел к айсадке и громко хлопнул в ладоши прямо перед ее лицом, но ресницы девчонки так и не дрогнули. Ему стало сильно не по себе. Ведь он ясно видел, как в дыхании вздымалась и опускалась ее грудь, а значит, девушка была жива. Но что тогда с ней творилось? Что за неведомая магия?! Пожалуй, Тардину не составило бы труда разобраться в этом, но сейчас советник находился далеко, в Антурине.

Пока Элимер раздумывал, Видольд решительно прошел вперед и, непочтительно отодвинув его в сторону, присел перед айсадкой. Несколько секунд вглядывался в ее лицо, затем обернулся к Элимеру, и в его взгляде кхану почудилась тревога, которую нечасто удавалось видеть в глазах воина.

— Кхан, она, кажись, уходит, — произнес Видольд.

— Что значит — уходит?

— Умирает.

Элимер быстро присел рядом с Видольдом.

— Но ничто не угрожало ее жизни!

— Да это и ни к чему. Она сама захотела, вот и уходит. Путь шаманов.

— Что-то я о нем слышал и, как я помню, с него еще можно вернуть…

Элимер задумался и отошел к окну. Он не понимал, как дикарке вообще удалось такое! Обычная айсадская девчонка, слишком молодая, она ничуть не походила на шаманку и просто не могла знать всех этих таинств. Хотя…

И Элимер вспомнил летящую в него Стрелу и глаза дикарки, горящие ненавистью. Ведь была же у племен какая-то причина поставить ее во главе войска? Может, внезапно открывшийся колдовской дар? А что, если именно с ним связано пророчество?

«Проклятье! Она сейчас сбежит, а я рассуждаю — почему!».

— Ты знаешь, как ее вернуть? — резко спросил он к телохранителю.

— Говорят, всякого можно вернуть, пока он блуждает на грани. Только знать нужно, что именно его обратно приманит. Ну, любовь, может, к кому-нибудь или…

— Ненависть, — усмехнулся Элимер, оттолкнув Видольда в сторону.

— Вообще-то, я не то хотел сказать, — растерянно пробормотал тот, но кхан его уже не слушал.

«Где бы ни блуждал твой дух, дикарка, думаю, твое тело призовет его обратно!» — подумал он.

И, подойдя вплотную, Элимер рванул с ее груди тунику, грубо притянул айсадку к себе и злым поцелуем впился в ее губы. Прошло несколько мгновений. Видольд с равнодушной усмешкой наблюдал за развернувшейся сценой, когда кхан вдруг вскрикнул и отшатнулся, хватаясь рукой за нижнюю, прокушенную до крови губу. И одновременно девушка отскочила на дальнюю сторону кровати, ощерилась, словно рысь перед прыжком.

— Так-то лучше, айсадка, — процедил Элимер. — Я вижу, те стражники свежи в твоей памяти. Запомни, еще раз попытаешься проделать нечто подобное, и я верну тебя обратно куда более грубым способом. Не надейся сбежать.

— Вернул зачем? — огрызнулась она.

Элимер удивленно приподнял брови: дикарка начала говорить и даже задавать вопросы? Это хорошо.

— Ты знаешь. Пророчество.

— Не узнает от меня темный человек его. Пусть говорит шакалам, чтобы пытали, казнили и… что еще там…

— Уверен, ты прекрасно помнишь, «что еще там», — передразнил ее Элимер и красноречиво посмотрел на Видольда.

Телохранитель без труда понял этот взгляд и тут же вышел. Кхан пододвинул себе короткую скамью и сел напротив девушки.

— Думаю, у тебя есть вопросы, айсадка. И у меня тоже. Так давай поговорим.

— Пророчество — нет. Не выдам вождю шакалов.

— Это я уже понял. Но у нас есть и иные темы для беседы, верно? Что тебя интересует? Ну же, девочка, спрашивай. Может быть, я отвечу.

Некоторое время она молчала, может быть, что-то обдумывая, но Элимер терпеливо ждал, пока дикарка заговорит. И наконец она требовательно взглянула на него и спросила холодно:

— Я не говорю о пророчестве. А темный человек здесь держит меня. Почему не убивает? И пытки не делает почему?

— Передумал. Пытки и казнь отменяются, — он с удовольствием заметил изумление, которого не смогла сдержать даже она, дочь племен, и добавил:

— А чему ты удивлена? Ведь тебе известно, что нам — подлым шакалам — ничего не стоит солгать, — он криво усмехнулся. — Теперь мой вопрос. Ответь: ты шаманка? Это ты заговорила стрелу на мою смерть?

По ее лицу вновь пробежала тень удивления:

— Нет. Но узнал как ты о Стреле? Победил ее как?

— В Отерхейне тоже есть шаманы. Скажи, если не ты заговорила стрелу, почему ее вручили именно тебе?

Ответом ему стало молчание. Девушка перевела взгляд на дальнюю стену, а лицо ее вновь окаменело.

— Все понятно. Не хочешь отвечать. Что ж, попробуем что-нибудь другое, — он призадумался. — Ваша безумная выходка изначально была обречена. Неужели ты этого не понимала?

— Я понимала.

Теперь пришла очередь Элимера удивляться.

— И все-таки возглавила этот безнадежный поход?

— Темный человек второй раз спрашивает. А очередь вопроса — моя. Где мой народ? В плену ли? Или среди теней? — она пыталась не выдать тревожного ожидания, но оно отразилось во взгляде.

В этот раз замолчал уже Элимер, и дикарка, поняв, что ответа ей не получить, вновь застыла в показном безразличии.

«Она даже не подумала, что я их отпустил. А ведь пленные — это лишние рты. И эти рты сразу закрывались, стоило спросить о пророчестве, а под пытками — лгали. И зачем они? Надо было казнить всех … Но тогда к чему было миловать? Впрочем, что сделано, того не воротишь. Надеюсь, поражение хоть чему-нибудь дикарей научит… А то как бы мне не пришлось пожалеть о своем милосердии».

— Нет вопросов больше, — бесцветным голосом произнесла девушка, прервав ход его мыслей.

— Это значит, что и отвечать ты не станешь?

Айсадка промолчала, только кивнула. И тут же вздрогнула от раздавшегося удара: это кхан с размаху треснул по стоящей рядом тумбе. Девушка уставилась на него во все глаза. Прежде она видела шакальего вождя безразличным, холодным, а тут он вдруг в бешенстве вскочил и больно схватил ее за плечи:

— Ты, дикарка! Кем ты себя вообразила? Великим вождем? Поэтому повела своих людей в безнадежный бой?! Поэтому погнала на убой детей?! Нам ведь пришлось убивать их по твоей вине! И теперь они мертвы почти все! Это ведь не Отерхейн напал первым, это ты, ты их всех убила! — и он отпустил ее, оттолкнув от себя.

Некоторое время девушка смотрела на кхана, затем губы ее вдруг скривились, а глаза заблестели. Она, с таким самообладанием перенесшая заключение, насилие и угрозы, теперь не выдержала: слова Элимера попали в цель. Она быстро опустила голову, запоздало пытаясь не показать слабости, и тихо сказала:

— Твои предки, Темный человек, они виноваты. Уничтожали нас, как саранча листву, отняли нашу землю…

— Предки? — голос Элимера звучал ровно, но наполнился сарказмом. — Вот именно — предки! Как удобно оправдываться прошлым, верно? Но сейчас — до недавнего времени — вы спокойно жили в лесах, вам хватало и дичи, и простора. Никто вас не трогал.