Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Элимер сел за потертый, в зазубринах, деревянный стол и огляделся. Народу в трактире оказалось мало: видимо, из-за позднего времени и непогоды. Немногие посетители сидели за такими же, как и он, столами, и тихо о чем-то беседовали. Двое походили на купцов средней руки, еще двое — на ремесленников или, может, обычных работяг.

От праздного занятия его отвлек девчоночий голос:

— Чего желает господин? Выпить, перекусить? У нас все вкусно, все недорого.

Элимер поднял взгляд и увидел перед собой молоденькую чернявую служанку. Девчонка вертляво теребила в руках передник, кокетливо посматривая на него из-под густых неровных бровей. Кокетливо — не потому, что он ей понравился, понял Элимер, а потому, что посетитель. Видимо, она со всеми ведет себя так.

— А что посоветуешь? — спросил он.

— У нас все вкусно, — повторила она. — Пиво отменное, ром крепкий. Возьми телячье жаркое, господин, не пожалеешь.

— Благодарю, я не голоден.

— Ну, тогда выпить? Может рому?

— Лучше пива.

— Пинту? Или, может, сразу две? Ты, я вижу, крепкий мужчина, одно слово — воин.

Элимер не смог удержаться от улыбки. Ишь, ловкая, лишь бы побольше денег с гостя забрать.

— Вполне достаточно и одной.

Девчонка досадливо поджала губы и побежала выполнять заказ, всем своим видом показывая: «Ходят тут, теребят по мелочи».

Когда она вернулась с кружкой пенящегося напитка, Элимер бросил на стол круглую медную монету и обратился к девчонке:

— Я вижу, посетителей сегодня немного.

— Ну, так откуда ж им взяться, в этакую-то непогодь! — со смехом воскликнула служанка. — Все по своим норам забились.

— Не хочешь присесть, развлечь уставшего путника беседой?

Девушка какое-то время внимательно смотрела на Элимера, а потом сочувственно покачала головой:

— Что, день плохой?

— С чего ты взяла? — удивился Элимер.

— Экий ты чудной! А как еще быть может? Если гость просит прислужницу развлечь его беседой, значит, не все у него ладно, от плохих мыслей отделаться хочет. Ну что, скажи, угадала ведь?

— Угадала, — усмехнулся он. — Действительно, угадала.

А служанка, тем временем, оглянулась на трактирщика, буравящего ее тяжелым, неодобрительным взглядом, и снова обратилась к Элимеру:

— Если ты у хозяина чего-нибудь для меня прикупишь, он разрешит мне побездельничать, — хитро улыбнулась она.

Элимер, недолго думая, дал ей несколько крупных монет:

— Возьми, что хочешь.

Улыбка девчонки стала еще шире, она быстро засунула деньги в передник и убежала, чтобы через короткое время вернуться, неся в руках огромную дымящуюся тарелку жаркого и большую кружку с пивом.

«Недолго ей оставаться худышкой. С таким-то аппетитом», — мысленно улыбнулся Элимер.

Девчонка, словно стремясь подтвердить его догадку, с готовностью накинулась на еду, уплетая за обе щеки. Он смотрел на нее в веселом изумлении: девочка оказалась презабавной.

— Ты кто? Воин? — не переставая жевать, поинтересовалась она.

— Вроде того.

— Э, так не бывает. Либо да, либо нет.

— Как тебя звать? — спросил Элимер, словно не услышав последнего замечания.

— Айя называют, — откликнулась служанка.

— Айя? Какое странное имя…

— Чего это странное? — обиделась девчонка. — Самого-то тебя как звать? А то, знаешь ли, как-то странно будет, если я стану обращаться к тебе «о, воин».

— Эл… — и осекся. Надо же, какая неосторожность!

— Эл? — она рассмеялась. — И ты еще над моим именем смеешься? Да у самого еще нелепее!

— Да не смеюсь я. Давно здесь служишь? — спросил Элимер просто, чтобы что-то спросить.

— Ох, давно, Эл, уж и не припомню с каких пор.

— Нравится?

— Издеваешься?! — Айя скорчила рожицу. — Кому ж здесь понравится? Ходят всякие, пьянь да рвань! А вообще-то, раньше я в выселке одном работала, смотрела за скотиной. Вот там очень хорошо было. На конях разъезжала и даже волков убивала, — она гордо вздернула подбородок. — Ну, ничего, вот монет поднакоплю и мигом сбегу отсюда. К поселенцам подамся, на границу с лесами, там у них весело: битвы, дикари… — она мечтательно подперла рукой подбородок и даже перестала жевать.

— Странные желания для отерхейнской девушки.

— А что?! — Айя резко выпрямилась и возмущенно уставилась на Элимера. — Между прочим, я тебе не какая-нибудь там…сопливая маменькина дочка! Я, может, сама из лесов. Лакетка я, вот!

Элимер не смог сдержать смеха.

— Нет, Айя, на дикарку ты не похожа.

— Это еще почему? — оскорбилась девушка.

— Болтливая слишком.

— Что, правда? Ну, я учту. А ты их видел, дикарей? Говорил с ними? Расскажи, очень уж мне эти народы любопытны, — в глазах Айи и впрямь зажегся неподдельный интерес.

— Говорил. Но они мне ничего интересного не рассказали.

— Почему?

— Ненавидят меня, — усмехнулся Элимер.

— Ой ли! Разве можно такого сильного воина да красавца ненавидеть? — девчонка вновь кокетливо глянула на него исподлобья.

— Ты считаешь меня красивым? — его брови взметнулись вверх.

— Ну, не так, чтобы очень, — поправилась девочка. — Но в целом ты вполне ничего.

— А ты что же, Айя, всем говоришь, что лакетка?

— Ну да, — она равнодушно пожала плечами.

— А зачем?

Девчонка вдруг хитро заулыбалась и озорно сверкнула глазами:

— Ну, как же! Так намного проще мальчишкам головы кружить. У них сразу интерес просыпается. Тем более, это почти правда. Мой отец был лакетом.

— Неужели? И как он оказался в Отерхейне?

— А он и не оказался! — Айя как будто удивилась такому предположению. — Это моя мать жила в пограничном поселении. Как-то встретила моего отца, ну, он ей понравился. А она у меня не то, чтобы скромницей была. Вот я и появилась. Потом-то, как живот у нее вырос, поселенцы погнали ее… Покидало нас с ней по Отерхейну, а теперь я вот здесь и оказалось.

— А мать где?

— Будто я знаю? Где-то по миру бродит.

Тут раздался пьяный голос одного из посетителей, который одиноко сидел за ближайшим столом: приятель его давно уже ушел. Он посмотрел на Элимера мутными осоловевшими глазами и грубо хохотнул:

— Да шлюха ее мать, это всем известно!

Девчонка фыркнула, вскочила со скамьи и, уперев руки в бока, прокричала:

— Это твоя мать да бабка шлюхи, олух ты лысый! Чего ты знаешь?! Каждый вечер шляешься здесь, пьянь несчастная, весь ум пропил!

— Ох, ладно-ладно, — отмахнулся пьяный, — уймись только. В ушах от тебя звенит.

— То-то же, — и, как ни в чем не бывало, обернулась обратно к Элимеру, мило улыбнулась и сменила тему:

— Ты ж точно воин, да? А не страшно в кхановом войске-то?

— А должно быть?

— А то как же! Войны — это одно, а вот Он, сказывают, сущий зверюга. Чуть что, сразу, — девчонка провела ребром ладони поперек шеи, смешно свесила набок язык и закатила глаза.