Алексей Баев - Цок [СИ]

— Мы, подумав и посовещавшись, решили отказаться, — пробубнил Машин жених, переключившись с рыбы на курицу. — Денег-то предлагают немерено, слов нет. Но о какой интриге на производстве может идти речь? Кто сейчас будет смотреть на душевные терзания китайских трубопроводчиков или на вколачивание свай в основание Нового Ташкента? Не представляю, ребят. Нет, можно было взять время на подумать. Авось, пришло бы озарение. Чем больше размышляю, тем сильнее убеждаюсь, что зря, наверное, поторопились с ответом.

— Не зря, Андрюша, не зря! — воскликнул эмоциональный Ван Дер Кац. — Не поддавайтесь всеобщему сумасшествию, останьтесь разумным человеком. Пишите про своих романтических мамаш-одиночек и сентиментальных ментов. А к водяным, прошу вас, не лезьте.

— Да я и не лезу, — ответил Андрей, внимательно осматривая интерьер гостиной. — Это они проникают во все щели. Ей Богу, как вода! Стоит оставить кран неплотно завёрнутым, через час затопишь соседей… Эх, Машка! А согласись я на сценарий, мы б такой же дом через годик-другой отгрохали. Ну, как у Карины.

— А ну-ка перестань завидовать! — грозно цыкнула Маша.

— Да я не завидую, а мечтаю, — шмыгнул носом Андрей и впился зубами в бутерброд.

— Дом, молодёжь, дело наживное, — вздохнув, произнёс Самуил Моисеевич, — а совесть — качество врождённое. Я и сам, признаться, никогда не верил ни в Бога, ни в чёрта. Но сейчас мне кажется, что и тот, и другой от нашей бедной планеты просто отвернулись. Вот ты, Машенька, как человек искусства, которого всеобязательно должно посещать высшие откровения, ответь старому еврею на простяцкий вопрос — может ли сие водяное безобразие, которое творится вокруг, быть Божьих рук делом?

— Полагаю, что вряд ли, — улыбнулась Маша.

— А почему нет? — не унимался Кац. — Он же, как говорят теологи, самолично сотворил Землю. А теперь, судя по всему, собирается её разрушить к чертям собачьим. Эх, как писал бессмертный Николай Васильевич, чем тебя породил, тем и убью.

— Я тебя породил, я и убью, — улыбнувшись, поправил Андрей.

— Что? — встрепенулся голландец.

— Вы неверно процитировали Гоголя, — пояснил сценарист.

— Не важно, Андрюша, как я его цитирую, — отмахнулся Кац. — Главное, вы уловили саму суть мысли. Или не уловили?

— Уловили, Самуил Моисеевич, уловили, — успокоила его Маша. — Но мне кажется, не стоит торопиться с выводами, и, тем более, паниковать. Давайте вспомним, сколько раз только за последнее десятилетие человек ожидал конца света? И всегда всё, хоть порою и не без жертв, но оборачивалось более или менее благополучно. И дураку ясно, что качать байкальскую воду в Африку — отчаянная глупость и, одновременно, чья-то блажь. В Африке и своих озёр предостаточно. Просто кто-то, как не раз уже бывало, решил на этом мыльном пузыре хорошо подзаработать. Я, например, больше чем уверена, что никакой стройки там не ведётся, а огромные деньги, идущие на наем иностранных рабочих, закупку стройматериалов и техники, оседают в чьих-то бездонных карманах. Вы ведь только слышали об этой чёртовой магистрали из новостей, читали про неё в газетах, а своими глазами кто-нибудь это всё видел?

— Я, Машуля, если ты помнишь, летала на открытие, — подала реплику Карина.

— Тыква, но презентация — это же спектакль! Тебе ль не знать? — воскликнула Маша. — И все твои китайско-африканские командировки — лишь часть спланированной акции. Главные водяные, кем бы они ни были, пудрят всем мозги. И, в первую очередь, они дурачат вас, своих карманных «братьев» и «сестёр». Вот увидишь, вся эта афера скоро лопнет. Ох, чувствую, много тогда голов полетит. В том числе и Вадькина.

— Ну, не знаю, — покачал головой Кац. — Может ты, Мария, и права, но мне отчего-то кажется, что сейчас всё по-настоящему. Допустим, что стройка действительно липовая, но как ты объяснишь питьевую воду в некогда грязнющем ленинградском канале? А начавшееся опреснение Мёртвого моря? Акул, разгуливающих по канарским пляжам и форель в Неве? Тех же налимов, что плещутся в маркизовой луже?

Маша не нашлась, что ответить и только пожала плечами.

— Вот то-то и оно, — тяжело вздохнул голландец. — Давайте-ка лучше переменим тему, а то наша дружеская вечеринка грозит превратиться в поминки по здравомыслию.

— Давайте, — радостно поддержала партнёра Карина. — А то я с вами чуть со скуки не сдохла. Машка, ты сказала Андрюхе «да»?

Андрей перестал жевать и с любопытством уставился на хозяйку дома, потом перевёл взгляд на Машу. Та покраснела и смущенно опустила глаза.

— Вот ведь ворона, — засмеялась Тыква. — Говори немедленно, а то в сарай спать пойдёшь.

— И по какому поводу у нас разборочка? — влез с вопросом впервые улыбнувшийся за весь вечер Самуил Моисеевич. — А-а! Я, кажется, понимаю.

— Да, — прошептала Маша.

— Не слышу! — взревела Тыква.

— Андрей, — Маша оторвала глаза от тарелки и повернулась к теперь уже не потенциальному, а просто жениху. — Я говорю тебе — да.

Теперь покраснел парень. Перевёл взгляд на потолок и невпопад ответил:

— Спасибо.

— Да не за что! — рассмеялась Маша.

Обитатели одной из петербургских ночлежек стекались к месту своего обитания. Каждый нёс с собой пачку обычной поваренной соли. А то и две или даже больше. Все недоумевали, зачем понадобилось столько «белой смерти» Антон Николаичу? Но просьбы старика всегда выполнялись беспрекословно, словно те были приказами.

Тем временем сам «Антон Николаич» незаметно выскользнул из-за двери ветхого сарайчика на Новодевичьем кладбище, скрывающей тайный вход в Лиговские катакомбы, и сейчас бодрой походкой вышагивал в своих неизменных валенках о блестящих галошах по Московскому проспекту в сторону Обводного канала. За спиной болтался в такт ходьбе всё тот же огромный перештопанный рюкзак, до отказу набитый деревянными чашками грубой работы. Если бы кто-то из немногочисленных в сей поздний час прохожих не шарахнулся от старого бомжа в сторону, а, преодолев брезгливость, взглянул тому в глаза, он бы, наверное, понял — никакой это не бездомный. И он — этот тщательно маскирующийся тип — однозначно замыслил нечто грандиозное.

Да, ангел-содержатель (в переводе на общечеловеческий — домовой) был полон сегодня такой решимости, какой не исполнялся, должно быть, со времён созидания и заселения Перекрёстка Третьей Вечности. Но Бывший также прекрасно отдавал себе отчёт в том, что после обращения мудрейшего Ваиру в тики и похорон его окаменелого праха на острове-погосте Тики Оа, здесь, на Земле, на сильного союзника расчитывать не приходится. Посему готовился к встрече с Ферериусом в гордом одиночестве.

Сейчас скромный содержатель А.Н. вновь ощущал себя могущественным серафимом Атонием, отцом Великого Египта и великой же, но безвременно канувшей в чёрные воды леты Атлантиды, покровителем зелёного Вавилона и золотого Рима. Основателем самой Вечности. Третьей и, на сегодняшний день, последней. На этот раз Бывший не посвятил в свои замыслы никого. Ни старого болтуна Люпио, у которого он наиподлейшим образом стащил все получудесные граали, ни романтичного книгочея Предо, умницы, но слабака, как все хранители его класса.