Галина Липатова - Летние учения [СИ]

Последней каплей для Бласко стал день, когда он случайно узнал, что дед провел проверку по крови – а действительно ли Бласко и Жиенна законные дети, не нагуляла ли их мать на стороне.

Это очень его обидело и заставило призадуматься.

Размышляя о таком несправедливом и оскорбительном дедовом подозрении, Бласко поздним вечером постучал в комнату сестры. Жиенна открыла:

– Чего ты так поздно? Спать уже пора…

Она была одета в ночную рубашку и как раз переплетала на ночь косу послабее. Бласко вздохнул:

– Можно к тебе зайти? Дело важное есть.

В комнате он уселся на подоконник, а Жиенна – на кровать, поджав ноги.

– Ну? Выкладывай давай свое важное дело. Кто там еще из твоих приятелей в меня втрескался?

Бласко смутился. И правда, уже трижды было, что друзья просили его поговорить с Жиенной и передать ей, что влюблены в нее и не хочет ли она встречаться с кем-нибудь из них.

– Нет, тут другое… Я узнал, что дедуля проверку по крови делал… нас с тобой проверял – Гарсиа ли мы.

Жиенна сощурила карие глаза:

– Вот как… Матушка знает?

– Нет, иначе б весь дом уже ходил ходуном, – вздохнул Бласко. – Вот думаю, может, сказать ей. Пусть устроит дедуле веселье.

– А что проверка показала? – Жиенна провела рукой по лицу, вздыхая.

Они с братом не были похожи на остальную родню, потому что пошли в мать-салабрийку, унаследовали ее черные волосы, темные глаза и светлую кожу, тогда как Гарсиа были типичными сальмийцами – смуглыми светлоглазыми блондинами.

– Проверка показала, что мы с тобой – позорные выродки в славном семействе потомственных магов, – вздохнул Бласко. – И дедуля не может предъявить матушке никаких претензий, ведь наши-то братья и сестра его не разочаровали!

Жиенна соскочила с кровати и принялась быстро ходить туда-сюда, размахивая руками:

– Вот же ж… Тьфу! Старый хрыч! Сам от бабули направо и налево до сих пор бегает, а туда же… И мы ему, холера, не такие внуки, а. Позорище, ага. Вот не знаю, как ты, Бласко, а я это так оставлять не собираюсь! Я ему покажу козью морду! Я им всем покажу! Еще пожалеют, что нас выродками называли!

Бласко настороженно следил за нервно бегающей по комнате сестрой. Жиенна по характеру была из тех, кто обычно спокоен, но если уж ее рассердить, то места мало становилось всем.

– М-м… А как ты им собираешься показать… и главное – что? – улучив момент, когда она замолчала, чтобы вдохнуть, быстро вставил он. Жиенна проглотила невысказанные ругательства, помолчала и, махнув рукой, решительно сказала:

– А есть только один способ, Бласко. У нас с тобой есть только одна возможность научиться больше маны брать и сделаться даже покруче, чем наши братцы. Догадываешься, какая?

И вот в этот момент Бласко вдруг осознал, что это – сон. Не простой, а мистический, реальный. Сон, в котором он может изменить свое решение, выбрать другой путь. Последний шанс переиграть свой выбор.

– Ты… ты хочешь сказать, что собираешься стать инквизиторкой? – Бласко задал тот же вопрос, что и тогда, четыре года назад.

– Ну а как еще. Я стану инквизиторкой, а ты можешь сделаться паладином. Таких, как мы, туда охотно принимают.

Бласко потер лоб:

– Но ведь это же обеты на всю жизнь. Я как-то не готов отказаться от… ну, сама понимаешь.

– Пфф! – фыркнула Жиенна. – Вечно с вами, мальчиками, одна и та же проблема: вы слишком часто думаете не головой, а тем, что у вас в штанах. Впрочем, как знаешь. Может, и правда… это очень большая плата, конечно. Так что я не настаиваю, поступай как хочешь…

Он призадумался, отчетливо понимая, что всё, что он скажет сейчас, определит его выбор окончательно. И выйдя из этого сна, он имеет все шансы перестать быть паладином, отказаться от обетов и зажить обычной жизнью.

– Ну нет, – он подошел к ней, взял за руки. – Уж лучше всю жизнь не трахаться, чем выслушивать брюзжание родни и носить клеймо выродка. Так что я с тобой. Представляешь, как их всех перекорячит, когда они узнают?

Жиенна захихикала:

– Ага. Вот поэтому мы им и не скажем, пока нас туда не примут. А потом уже пусть хоть на пену изойдут!

В этот момент всё изменилось. Он держал за руки вовсе не юную девушку неполных восемнадцати лет, а настоящую инквизиторку в облачении беллатрисы, и глаза ее сверкали ярким пламенем.

– Я рада, Бласко, что ты не изменил свое решение.

Бласко выпустил ее руки, опустился на колени:

– Я ведь пришел к Тебе не ради служения, а ради силы, которую Ты даешь…

Она положила ладонь ему на голову:

– Но сейчас ты со мной не только ради силы.

– Это так. Я Твой, моя Донья.

– Я знаю, Бласко. И моя сила будет с тобой всегда.

Она исчезла, а Бласко, безмятежно улыбаясь, улегся на пол и тут же заснул.

Джулио

Родовой домен Пекорини, маркизов-наместников провинции Пекорино – это три холма и долины между ними, несколько островов на Танаре и часть поймы этой широкой неторопливой реки, и это еще не всё. Большое владение и очень прибыльное, делающее маркизов одними из богатейших донов Фартальи. К тому же маркизы вот уже три поколения как активно интересовались всякими новшествами в сельском хозяйстве и в производстве, и старались их внедрять не только в своих доменных землях, но и по всей провинции, что только способствовало росту благосостояния как самих донов, так и простолюдинов-пекоринцев.

Кастель ди Пекорини уже давненько не использовался маркизами как жилище, да и зачем – тесно, неудобно, неуютно. Замок, конечно, поддерживали в порядке, но в нем хранили припасы, а в подвалах – вино. А сами Пекорини жили в роскошной большой усадьбе в долине. Изящный дворец, окруженный красивым ухоженным парком, считался архитектурным шедевром, и даже в путеводителях для иноземцев был указан как особенная достопримечательность Пекорино.

Хотя само семейство Пекорини так не считало, и чужих на территорию усадьбы старалось не допускать. Так что иноземцам оставалось только любоваться дворцом со смотровой площадки на склоне одного из холмов, где проходила большая дорога. С этой площадки отлично был виден и парк, кроме одного потаенного уголка, куда и вовсе заходить имели право только члены семьи.

Джулио именно туда и шел по мощеной диким камнем дорожке мимо фигурно обстриженных кустов лавра. Дорожка поворачивала у двух больших каменных глыб, заросших плющом. Под ними на этом повороте стояла скамейка, вытесанная из цельного куска мрамора, а за ней мимо глыб тек ручеек. И никто, кроме Пекорини, не знал, что если зайти за скамейку и перешагнуть ручеек, а потом раздвинуть плети плюща, то можно увидеть щель между камнями, и пройти сквозь нее в небольшую лощину. Впрочем, никто кроме Пекорини и не мог бы туда пройти – древнее заклятие на крови делало это невозможным.