Галина Липатова - Паладинские байки

– А-а-а… а вы не боитесь? – выдавил из себя Джулио.

Жоан согнулся от смеха, опираясь на деревянный меч. Робертино посмотрел на кадета как на дурака (впрочем, так он на него смотрел с того самого момента, когда узнал о сути дела) и сказал:

– Ты что думаешь, мы с Жоаном это просто так оставим? Ты вообще себе представляешь, как завтра над Паладинским Корпусом будет ржать вся мажеская академия? И потом, надо же вам, дуракам, наглядно показать, зачем устав соблюдать нужно. Так что вперед, пока время увольнительных не кончилось.

И он развернул Джулио в сторону выхода. Карло развернулся сам. Жоан отсмеялся, разогнулся и, выдыхая и утирая слезы, снова сунул деревянный меч под мышку, копируя Робертино.

Уже двигаясь к черному ходу, Карло жалобно спросил:

– А что если их там уже нет?..

– Ага, как же, – буркнул Жоан. – Эти сволочи небось до сих пор в том кабаке свою победу над вами празднуют, не будь я Жоан Дельгадо. Ну, шевелите ногами, у нас мало времени.

Лоскутный Угол, по счастью, располагался не слишком далеко от дворца, всего-то и надо было спуститься по длинной лестнице с Золотого Холма и повернуть вдоль канала направо. Со времен Амадео Справедливого здесь обосновались держатели злачных мест столицы. Короли сначала пытались с этим что-то поделать, но потом пришли к выводу, что уж лучше пусть Лоскутный Угол будет недалеко от дворца, где городской страже волей-неволей приходится старательно следить за порядком, чем переедет на окраины и превратится в преступную клоаку, куда стражники будут бояться заглядывать. Так что остался Лоскутный Угол на своем месте, и был в общем-то довольно приличным кварталом, по крайней мере по ночам здесь глотки не резали и прохожим карманы не выворачивали, а вместо этого культурно обчищали их в игорных домах, кабаках и борделях.

«Роза и Мимоза» находилась на главной улице, ближе к ее концу. Вдоль широкой улицы горели фонари, сверкали вывески и завлекательно светились окна в кабаках и борделях, и шлялось довольно много народу. При виде королевских паладинов некоторые гуляки-зеваки начали гоготать и даже улюлюкать. Видимо, позорное бегство Джулио и Карло тут собрало множество зрителей, и публика даже остыть еще не успела. Джулио и Карло всеми силами пытались сохранять невозмутимость, но удавалось плохо. Жоан бросал гневные взгляды на улюлюкающих, отчего кое-кто умолкал и отворачивался. Но лучше всех держался Робертино: он просто шел себе, не обращая внимания ни на гогот зевак, ни на издевательские ухмылки, ни на смешки и воздушные поцелуйчики шлюх с балконов борделей, ни на то, что кто-то тыкал в сторону паладинов пальцем. Всё это стекало с него, как вода с гуся. Сам-то Жоан знал, что приятелю на самом деле вовсе не так уж и наплевать, и что его спокойствие стоит больших усилий, но достоинство паладина важнее. Подражать поведению Робертино он и не пытался, зато с удовольствием отметил, что его тяжелые взгляды тоже неплохо действуют. По крайней мере, когда паладины почти дошли до «Розы и Мимозы», толпа рассосалась и улица опустела. Видимо, зеваки решили, что новым зрелищем их не порадуют.

И напрасно.

Остановившись напротив «Розы и Мимозы», Робертино приказал Карло:

– Ну-ка, пойди загляни в окна, там ли еще эти магики.

Карло послушно подкрался к большому окну и стал вглядываться внутрь. Потом вернулся к Робертино:

– Там… сидят, в карты играют и девок жмут. Все пятеро. Третий стол от входа в сторону стойки…

– Отлично. Тогда идем.

Джулио и Карло опешили:

– Как?! Туда?! А мы думали, вы их тут подождете…

– Вот еще, – пожал плечами Робертино. – Словно нам делать больше нечего, кроме как торчать у входа в этот гадюшник. У меня, между прочим, трактат Пастеля недочитанный.

– И вообще скоро ужин, – поддакнул Жоан, и поудобнее перехватил деревянный меч.

Они вошли в широкие двери, остановились на пороге, оглядывая зал. Джулио и Карло жались за спинами старших товарищей, разрываясь между двумя желаниями: или сбежать куда подальше, или посмотреть, как Робертино с Жоаном тоже опозорятся в противостоянии с магами. Кадеты были твердо уверены, что так и будет. Причем если Карло расстраивался, то Джулио втихую радовался: ведь если и Жоан с Робертино облажаются, то они уж точно тогда перестанут над ним смеяться и издеваться.

А между тем паладины наблюдали за магами и просто ждали, когда же те их заметят. Робертино заодно прикинул диспозицию и шепотом сказал Жоану:

‒ Сначала надо вынести практиканта. Оставшихся поделим.

Жоан кивнул.

И когда и хозяин, и все посетители кабака наконец заметили паладинов, Жоан и Робертино двинулись с места и подошли к столу, за которым веселились студенты-магики. Остановились в трех шагах. Джулио и Карло остались на пороге, как им и приказал Жоан.

Паладины разглядывали магиков, оценивая на глаз их возможности.

Заводилой в этой компании явно был практикант, маг, уже закончивший обязательное обучение, и теперь отрабатывавший практику при академии. Практикант был одет в изящную сине-черную мантию из хорошего сукна, носил черную бородку-эспаньолку и тонкие усики. Он сильно не понравился ни Жоану, ни Робертино, и они оба, не сговариваясь, сразу определили его в главные и самые опасные противники. Остальные трое – четверокурсники в красно-коричневых мантиях, крепкие сами по себе парни, и последний из компании – второкурсник в желто-серой, тощий доходяга с длинными ухоженными русыми локонами.

‒ А-а, кого я вижу, Симон, ‒ протянул противным голосом один из четверокурсников, обращаясь к практиканту. ‒ Сеньоры паладины, никак, за добавкой пожаловали?

Симон ухмыльнулся, погладил усики:

‒ Видимо, так. Ну, можно повторить, а, как думаете? У нас на весь их корпус хватит!

Магики переглянулись и заржали. Вместе с ними заржали и большинство посетителей кабака, вот только хозяин к общему веселью не присоединился.

Подождав, пока ржач ослабнет, Робертино негромко сказал:

‒ Сеньоры, у нас мало времени. Предлагаю выйти на улицу, дабы не ввергать почтенного хозяина в лишние расходы.

Самый здоровый из четверокурсников поднялся, и оказалось, что он на полторы головы выше Робертино:

‒ За расходы платит проигравшая сторона, сеньоры, кхе, паладины. Как, хватит вашего жалованья? – он опять заржал.

‒ А вашей стипендии, сеньоры магики? ‒ вставил свои пять сантимов Жоан.

Магики снова заржали. Однако спокойствие паладинов произвело определенное впечатление на публику, и в зале «Розы и Мимозы» как-то очень быстро стало пусто: все поспешили забраться на галерею или отойти к стенам. Зрелище зрелищем, но отгрести ни за что ни про что никому не хотелось. Правда, публика полагала, что и эти два нахальных молодых паладина тоже получат на орехи, но для этого магикам придется хотя бы потрудиться.