Алёна Жукова - Страшная Маша

Маша вздрогнула, Наташа поморщилась, а Витька заржал…

– Может, кто и поджег тогда, – зловеще прошептала Катерина, – и Леху могли не случайно сбить. Помешал им, смешал все планы. Наобещали всякого… Никому нельзя верить… Людишки тут злые. Кому мои кошки мешают? Кому не нравится мой дом, пусть стороной обходит. Картину, видите ли, им порчу и воздух. Пусть хоть миллион дают, не буду жить по-ихнему. Мне и так хорошо. А что ему хорошо, то мне плохо. Он мне не хозяин.

Прорвавшись сквозь Катин исповедальный монолог, превратившийся постепенно в обвинительный, Маша выкрикнула: «Он – это кто? Михалыч?»

Катя словно проснулась. В глазах заметался страх. Подскочив, она сбросила Чучу на пол и побежала к двери. В это время на пороге нарисовался Толик, заслонив своим могучим торсом входную дверь. Катя, налетев на него, закричала: «Пусти, негодяй! Как был Нолик-Толик, так и остался. Лакей паршивый, ненавижу!» Анатолий изумленно посторонился и вздохнул: «Кто тебя держит, ненормальная?»

Катя припустила по дорожке от дома, что-то еще долго выкрикивая и посылая в небо проклятия, а Толик принялся извиняться за незваную гостью:

– Не обращайте внимания, она с детства такая. Два в одном, как говорится, даже три: и тебе грех уныния, и грех злобы, да и зависти тоже, – Толик перекрестился. – Таких, как она, единицы остались, мы с ними боремся. Не мытьем, так катаньем… Я за вами, дорогие, собирайтесь. Отвезу вас на станцию. Электричка скоро.

– Как боретесь? – испуганно спросила Маша. – Кто борется? Почему?

Толик ответил, что, мол, сами потом поймете. Его дело сейчас не дать им опоздать к поезду.

На обратном пути все разом почувствовали чудовищную усталость. Мама и Витя в обнимку с Чучей заснули в электричке, а Маша, борясь со сном, пыталась вспомнить все, что услышала и увидела в этом странном месте, которое вскоре должно было стать ее домом. Она старалась думать по порядку, хотя это плохо получалось. «Итак, с чего все началось?» Вспомнила: «Началось задолго до Лешиной смерти. Снились странные, пугающие сны, полные неясных образов.

Один часто повторялся – клетка, полная мышей. Мыши выстраивались, как по команде, когда появлялся мышиный король, похожий почему-то во сне на кота. Почему мыши, король? Может, после похода с классом на «Щелкунчика». Во сне король играл на дудочке, а мыши танцевали. Кто не танцевал, выбрасывался из клетки. Король откусывал им головы, сжирал, противно чавкая. Еще в этих снах появлялась черная гора…

Ладно, это все сны, а вот оказалось, что реальность еще страшнее: Витька сговорился с потусторонним миром и нас всех туда чуть не утащил. Возможно, что и Леша погиб не без помощи того света. На что намекала эта сумасшедшая Катя? Может ли быть такое, что Лешу убили? Кому он мешал? Что значат слова Анатолия, что они борются с неправильными жителями? Кому дано право решать – правильные они или нет? Никому. Это право присвоил себе Михалыч. Получается, что именно он заставлял повариху Ларочку и Катю-кошатницу отказаться от своих привычек. Пусть даже плохих привычек, но ведь это только их дело – обжираться или нет и в каком доме жить – с котами или без. И самое важное – откуда у него черный камень, который ищут и не могут найти уже очень давно?»

На каждой остановке пассажиров в электричке прибавлялось. Маша отвлеклась от раздумий, почувствовав опять острое жжение в ладонях. Перед ней на сиденье плюхнулась веселая девица с пирсингом в носу и с волосами, выкрашенными во все цвета радуги. Девица скорчила плаксивую рожицу суровой Маше и расхохоталась. Маша улыбнулась в ответ. Ей понравилась веселая попутчица, а вот ее колено, воспаленно красневшее из рваных джинсов, нет: в нем шел процесс, который мог оставить хозяйку калекой на всю жизнь.

Поезд резко качнуло. Маша, чуть не упав, уперлась руками в колени сидящей напротив веселой девушки. Та сморщилась от боли.

– Ох, подруга, полегче. Колено! Вот же зараза… Болит, сил нет. Уже месяц как… Неудачно приземлилась мимо батута. Родня в шоке. Мы все цирковые. Номер срываю. Понимаешь? Если не смогу работать – это полный пипец…

Маша убрала руки, извинилась, но жжение в правой руке не прошло. Она представила, что может подумать девушка, если Маша попросит опять прикоснуться к ее колену, но именно это надо было сделать и срочно.

– Меня Соня зовут, – представилась визави, – а тебя? Нет, не говори! Я угадаю. У тебя должно быть необычное имя. Ты ведь тоже необычная. Моя прабабка была цыганкой. Теперь, как гляну на человека, сразу его считываю.

Соня начала перебирать экзотические имена. Маша посмеивалась и не выдержала:

– Я просто Маша, но тоже могу людей читать. Просто вижу не так, как все, немножко глубже. Вот, например, ваше колено само не пройдет. Там уже жидкость скопилась. А можно я его пощупаю?

– Во дает! Щупай, конечно. Ты чья будешь? У тебя родители медики? Откуда знаешь про жидкость? Сегодня доктор про это лекцию прочел и сказал, что без операции теперь никак.

Маша положила ладошку на мягкую и горячую коленку спутницы. Соня сидела спокойно, с интересом наблюдая за Машей, а Маша косилась на маму с Витей, которые на ее счастье так и не проснулись. Через какое-то время Маша почувствовала, что ладонь остыла, а потом вообще заледенела. Она посмотрела на Соню. Та рассмеялась:

– Приходи к нам в цирк. Будешь фокусы показывать: вот вам компресс горячий, а вот вам ледышка… Спасибо, дорогая. Болеть не перестало, но ты меня повеселила. Упс, мне выходить сейчас. Счастливо оставаться, необычная Маша.

И Соня похромала к выходу.

Машины руки слегка дрожали. Надо было успокоиться, но не получалось: люди вокруг входили и выходили, везли с собой не только сумки, рюкзаки и чемоданы, но и болезни легкие и тяжелые, большие и маленькие, разные, как их поклажа. Руки не откликались, но жжение прошло и не возвращалось до тех пор, пока на место упорхнувшей циркачки не села хмурая женщина. Сразу по пальцам прошла волна тепла. Женщина заметила Машин изучающий взгляд и довольно грубо попросила смотреть в окно, а не пялиться на людей. Маша не обиделась, извинилась и повернула голову к окну. Тепло в ладонях тут же исчезло. Появилась ясность: тепло возникает только при близком контакте – глаза в глаза. Если отвернуться или прикоснуться, то проходит. Жаль только, что пока непонятно, как лечить. Вылечить циркачку не получилось, она сама сказала. Так подумала Маша, но на самом деле…

Соня, дохромав к выходу, собиралась осторожно сойти с подножки, как это делала в последнее время, но поезд дернулся, и она спрыгнула на платформу. Колено спружинило, но не заболело. Оно уже не было похожим на розово-лиловый шар, а матово белело из прорези джинсов. Соня присела от неожиданности, а потом встала и повторила приседания много раз…