Джон Толкин - Возвращение короля

Имрахиль принес Фарамира в Белую Башню и положил к ногам Денетора.

– Ваш сын вернулся, повелитель, – негромко сказал он.

Денетор встал и долго всматривался в бледное лицо, обрамленное мягкими кудрями. Потом он приказал устроить ложе здесь же, и уложить на него Фарамира, а сам поднялся в верхнюю комнату Башни. Многие видели, что в эту ночь в окнах ее долго мелькали бледные огни, потом погасли. Когда Денетор спустился и сел у изголовья ложа, лицо его было столь же мертвенно бледным, как у раненного.

Город был в осаде. Вся равнина Пеленнора была заполнена войсками Врага. Последние беженцы пришли со стороны северной дороги, их привел Ингольд, тот самый, что всего пять дней назад говорил с Гэндальфом и Пином у стены Пеленнора. Из его слов в Городе узнали, что с востока продолжают подходить новые полчища орков и людей, дороги на запад и на север перекрыты. Эта последняя весть была особенно тяжелой. Она означала, что ристанийцы не пройдут.

Ворота Города были наглухо закрыты. Со стен виднелись бесконечные шатры, черные и багрово-красные, вплоть до самой Реки.

Множество орков, словно муравьи, суетились на равнине, роя щели для защиты от стрел из Города. К стенам стягивали большие катапульты. Помешать этому было нечем. Защитники надеялись только на высоту и крепость стен, возведенных еще в те дни, когда сила и искусство Нуменора не были забыты на земле Гондора.

Но катапульты и не пытались сокрушить непобедимые стены. С громкими воплями, протяжно скрипя блоками, орки стали посылать снаряды прямо в небо. Но удивление горожан тут же рассеялось. Снаряды стали падать в нижних ярусах Города. Многие взрывались и из них летел огонь. Начались пожары. Но огонь был не самым страшным. Следом из катапульт полетели головы воинов, павших у Осгилиата и у стен Пеленнора. Все они были заклеймены нечистым знаком Ока, многие изуродованы, лица искажены предсмертными муками. Город наполнился плачем. Люди проклинали гнусных врагов.

Но было у Темного Властелина и еще более страшное, а главное – более надежное оружие: голод, страх и отчаяние. Над осажденной крепостью постоянно кружились назгулы, и их вопли самых отважных заставляли падать наземь. Если же кому удавалось устоять, то руки их не держали оружие, мысли путались и желали они только бегства и смерти.

Весь этот страшный день Фарамир лежал в тех покоях Белой Башни, куда его принесли. Он весь горел, бредил, и видно было, что жить ему оставалось недолго. Денетор молча сидел рядом и смотрел на сына, словно никакой осады не было, и Городу не угрожала смертельная опасность. Даже в плену у орков Пину не приходилось так круто. Правитель не отпускал его, и Пин, подавляя страх, видел, как час за часом менялось старея, его лицо. Что-то сломило его гордую волю, и Пин не мог сказать, что терзает его сильнее: скорбь или раскаяние.

Когда на глазах Денетора выступили слезы, Пин не выдержал.

– Не плачьте, повелитель, – прошептал он, запинаясь. – Может быть он еще поднимется. Надо посоветоваться с Гэндальфом.

– Я не хочу больше слышать о колдунах, – мрачно ответил Денетор. – Наша безумная надежда обманула нас, а сила Врага умножилась. Ему ведомы наши помыслы, что бы мы не предпринимали, все оборачивается против нас. Посмотри, вот я послал сына без слов прощания, без напутствия, навстречу гибели, и вот он передо мной. С ним угасает мой род. Как бы не закончилась война, кровь Денетора иссякла, и это конец всему.

В это время из-за дверей послышались голоса, звавшие правителя. Денетор встал и громко сказал: – Оставьте меня. Я должен быть здесь, рядом с сыном. Может, перед смертью он скажет что-нибудь. Пусть обороной руководит кто-нибудь другой. Хотя бы этот Серый Безумец с его безумной надеждой. Я останусь здесь.

Так во главе защитников Города встал Гэндальф. Там, где он появлялся, к людям возвращалась надежда, страх перед крылатыми тенями исчезал. Он появлялся и у Цитадели, и у Ворот, и на стенах. Его повсюду сопровождал Имрахиль в своей сверкающей кольчуге. Видя их, люди говорили: – Это вожди древних времен. Это родичи эльфов! – но стоило им уйти, как страх снова овладевал сердцами людей.

Настала ночь. Единственным светом в ней были огни вражеских костров на равнине у подножия стен.

К дверям правителя снова пришли командиры отрядов. Они были так настойчивы, что Пину пришлось впустить их. Денетор молча повернулся к дверям.

Один из воинов выступил вперед и сказал: – Мы ждем ваших приказаний, правитель. Нижний ярус Города в огне. Люди покидают стены, не все хотят повиноваться Митрандиру.

– Каких приказаний вы ждете от меня? – медленно проговорил Денетор. – Не все ли равно, где сгореть? Возвращайтесь в свой костер, а у меня впереди – свой. У Денетора, и его сына не будет могил, их заменит огонь. Так было до того, как с запада пришел первый корабль, так будет и теперь, когда Запад гибнет. Возвращайтесь в костер!

Воины вышли без поклона и нахмурившись.

Денетор отпустил руку Фарамира, встал и долго смотрел на сына. Пин с трудом разобрал его слова: – Он горит! Он уже горит!

Потом он подошел к хоббиту и, положив руку на плечо, взглянул в глаза.

– Прощай! – произнес он размеренно, – прощай Перегрин, сын Паладина. Недолго служил ты мне, сегодня твоя служба кончилась. Ступай и умри как хочешь. Можешь идти к своему неразумному приятелю, это он привел тебя к гибели. Пришли сюда моих слуг. Прощай!

Пин склонил колено. – А я не прощаюсь с вами, повелитель! – дерзко сказал он, потом вскочил на ноги и посмотрел прямо в глаза Денетору. – Вы правы, мне нужно повидать Гэндальфа. Напрасно вы считаете его неразумным. Разума ему хватит на весь этот Город и еще останется. И пока он не потерял надежду, я тоже не буду думать о смерти. Хоть вы и освобождаете меня от службы, я-то не хочу быть свободным от своей клятвы. Если врагам суждено ворваться в Цитадель, я надеюсь быть с вами рядом до конца, и заслужить оружие, полученное из ваших рук.

В начале его слов в глазах Денетора мелькнуло легкое удивление, но тут же погасло и сменилось усталым равнодушием. – Поступай как хочешь, Перегрин, – тихо ответил он. – Моя жизнь окончена. Иди теперь и позови слуг, – он слабо махнул рукой и снова сел у ложа Фарамира.

В покои вошли шестеро рослых слуг. Денетор удивил их, кротким голосом попросив укрыть Фарамира и поднять его вместе с ложем. Ссутулившись, опираясь на посох, Денетор вышел, следом слуги несли Фарамира, за ними шел Пин.

Медленно, как на похоронах, они покинули Белую Башню и окунулись во мрак, озаряемый багровыми отсветами пожаров, медленно пересекли двор и постояли перед засохшим деревом. Затем, выйдя из ворот Звездной Цитадели, направились в шестой ярус. Здесь находилось Место Успокоения – усыпальница королей и правителей Гондора. Вслед за процессией Пин вошел в большой сводчатый зал. В нем рядами стояли невысокие каменные постаменты. На каждом из них покоилась фигура со сложенными на груди руками. Ближайший к выходу постамент был пуст. На него, по знаку правителя, слуги опустили Фарамира. Денетор поднялся по ступеням и лег рядом с сыном. Их накрыли одним покрывалом.