Коллектив авторов - Они придут из ниоткуда

Не отстававший Гуро уже начал вытаскивать за набалдашник спрятанный внутри трости стальной клинок, чтобы разнять дерущихся и предотвратить неминуемую трагедию, когда мимо него пронесся дядька.

— Баре, вы чего, баре! — все таким же рыхлым, хрипловатым голосом кричал он.

В этот момент оба юноши развернулись и направили свои сабли на дядьку.

— Попался, душегубец! — закричал Пущин и выбежал вперед.

Гуро моргнул: то ли зрение изменило ему, то ли сумерки сыграли злую шутку с восприятием, но он был готов поклясться, что лицо дядьки подернулось рябью и заволоклось черным туманом. Сабля вошла в самый центр тумана без видимых усилий — если за этой пеленой скрывалась голова, то сейчас в ней должна была появиться дыра едва ли не промеж глаз.

Но от отсутствия сопротивления плоти Пущин потерял равновесие и вместе с саблей завалился вперед, к тому, что несколько мгновений назад было дядькой, а сейчас полностью ушло в клубящуюся тень. Когда из тумана проступили очертания, они уже не были человеческими.

— Медведь! — выдохнул Пушкин, удобнее перехватывая саблю.

Пущин истошно закричал от ужаса: когти балансирующего на задних лапах медведя лежали на его шее, с легкостью надорвав кожу, как будто она была из бумаги. Гуро стало понятно, что за странные раны находили у мертвых девушек.

— Он заберет меня к ним! — почти обезумев от ужаса, кричал Пущин. — Спаси меня, обезьяна! Я не хочу!

Гуро выхватил пистолет и выстрелил медведю в заднюю лапу, надеясь сбить его с ног так, чтобы тот ненароком не повторил трюк с шеями девушек.

Медведь взревел и повернулся; Пущина он не выпустил, но отвлекся — а сзади к нему в это время уже стремительно приближался Пушкин по-прежнему с оружием наголо.

— Сабли наговорные! — закричал он Гуро. — Хватайте саблю Жанно!

Не видя иного выхода, Гуро отбросил трость и кинулся медведю под ноги, рассчитывая на эффект неожиданности, не совсем уверенный, каких инстинктов у этой диковинной нечисти больше — человеческих или животных.

С другой стороны кричал Пушкин, и медведь, не зная, на что реагировать, потерял несколько драгоценных мгновений, которых вполне хватило Гуро, чтобы нащупать в траве отброшенную саблю. Он знал, что с этой позиции не сможет ранить тварь, и потому быстро откатился, освобождая себе место для замаха.

Пушкин умудрился садануть медведя по морде — которая находилась слишком высоко, чтобы ему хватило силы причинить реальный вред, но оставалась единственным местом, куда можно было бить, не опасаясь задеть Пущина, уже осипшего к тому моменту от крика.

Взревевший от боли медведь вновь отвлекся — и Гуро всадил ему саблю снизу вверх в спину — так, чтобы нанести максимальный урон.

Медведь выпустил Пущина, бессильно свалившегося на залитую кровью траву, а Пушкин уже высился над тушей нежити, и…

— Ну вот почти и все, — сказал он, всадив саблю в медведя по самую рукоятку. — Я же говорил, пули не берут. Да и сабли наши не всесильны. Надо в сердце целиться… И голову еще отрезать.

Напрягшись до покрасневших щек, он вытащил клинок и опустил его на шею зверя. Но на задуманное его силы, конечно, не хватило.

Тогда Гуро отодвинул лицеиста плечом и закончил начатое.

Все трое тяжело дышали, а тело медведя не подавало признаков ни жизни, ни… чем бы оно на самом деле ни было.

Гуро тщательно запаковал голову медведя в саквояж, тщательно обдумывая, как станет представлять в Петербурге этакую диковину и поверят ли ему даже с доказательствами: уж очень фантастическая вышла история. Могло статься, не Анна ему светила, и не Владимир, а желтый дом и компания безумцев до конца жизни, ежели не сумеет должным образом объясниться с начальством. И совсем немного вещей уж оставалось ему уложить, когда в дверях комнатушки показалась знакомая вихрастая голова.

— Что, господин Пушкин, неужто пришли попрощаться?

— Вы спасли Жанно жизнь, — просто сказал Пушкин. — Merci bien. C’était très audacieux à faire. [7] Merci bien. C’était très audacieux à faire — Спасибо большое. Вы поступили очень благородно (фр.).

— C’est mon travail, rien de plus. [8] C’est mon travail, rien de plus — Это моя работа, только и всего (фр.).

Он не особенно отличался скромностью, но именно сейчас, перед этим юношей, столь дурно воспитанным скудными либеральными умами, захотелось вдруг выглядеть рыцарем без страха и упрека, примером, может быть — средоточием всех достоинств.

— Вы понимаете по-французски, — смутился Пушкин.

— Повоюйте с Наполеоном с мое, господин Пушкин, и узнаете гораздо больше, чем могут рассказать гувернеры и преподаватели словесности.

На это Гуро ожидал самого язвительного ответа, но, кажется, лицеист успел-таки по-настоящему проникнуться к нему уважением.

— Вы думаете, они все правда поверили, что девушек убивал обычный медведь?

— Ну, если их перестанут убивать после этого, у них не будет поводов усомниться, верно? Кстати о медведе… Ваш друг Жанно кричал о том, что тот заберет его к ним. К кому это — к ним?

Пушкин вздохнул и сел на кушетку.

— Этот медведь был темным проводником. Он может убить и отвести к другим… К нежити, которая только и ждет что живых душ. Один в рогах с собачьей мордой, другой с петушьей головой, ведьма с козьей бородой, остов чопорный и гордый, карла с хвостиком, полужуравль и полукот… и главный демон…

— Вы их видели? — нетерпеливо прервал перечисление Гуро.

— Упаси Господь! — сплюнул Пушкин. — Чур меня! Нет, но я слышал… Я знаю. Моя няня многое рассказала мне о том, с чем мне предстоит иметь дело.

— Интересно, интересно… Ваша няня?

— Интересно? — Пушкин аж глаза округлил. — Интересно? Они людей убивают, а вам интересно?

— Господин Пушкин, я тоже людей убивал, и что же из этого? На войне как на войне… К тому же, это вы убили того медведя, если мне память не изменяет… Пытались убить, я хотел сказать.

— Тут же другое.

— Не сомневаюсь. И много такой нечисти на Руси-матушке?

— Да уж будьте уверены. — Пушкин снова сплюнул.

— И некоторые даже живут в облике людей? По-человечьи разумеют?

— К чему все эти вопросы? — Пушкин с подозрением поднялся и сделал шаг к двери. — Что вы хотите?

— О, исключительно… принести пользу государю и Отечеству, — мягко улыбнулся Гуро, подхватывая саквояж.

— Их надо убивать, господин следователь, а не использовать! Они опасны для государя и Отечества!

— Это мы еще посмотрим.

— Я… — Пушкин чуть не задохнулся от праведного возмущения. — Я доверил вам… доверил такое! А вы хотите использовать нежить в своих интересах?

— Господин Пушкин, вы стоите у меня на пути.

— И буду стоять! Я… Я не позволю вам заигрывать с темными силами, я не!..

— Вы стоите у меня на пути к выходу из комнаты, господин Пушкин, — уточнил Гуро, отодвигая воинственного юношу. — Меня ждет карета. Был крайне рад знакомству. Надеюсь, впрочем, что наши пути больше не будут пересекаться. Во избежание, так сказать.