Коллектив авторов - Узел вечности

Неприятно пораженный я попытался выяснить, при каких обстоятельствах это произошло, но не узнал почти ничего, кроме того, что сестра продала их соседу, который давно мечтал расширить жилплощадь. Я ощутил укол совести, неужели дела у Дженифер шли так плохо, что ей пришлось продать жилье? Почему она ничего мне не сообщила? И где же она потом жила? Мучаемый этими вопросами, а заодно размышляя, отправиться ли мне искать ночлег или попытаться сразу же найти ответы в банке, я вышел на улицу. Признаться, мне очень хотелось поехать в гостиницу, ребро мучительно ныло, а голова гудела от обилия впечатлений, но сочтя этот порыв недостойным, я взял кэб и приказал везти меня в банк «Брикстон».

Мистер Питерсон совсем не изменился — худой и сутулый, с залысинами и пышными седыми бакенбардами вокруг морщинистого лица — он, кажется, был искренне рад меня видеть. Усадил на единственный стул, не считая собственного потертого кресла, в своем крошечном кабинете, невероятно тесном из-за стеллажей с рядами одинаковых папок, и радостно впился в меня взглядом блестящих темных глаз.

— Как же ты похож на свою мать, Джери, у тебя ее глаза, — ностальгически вздохнул он. — Так ты оставил службу?

Вообще, это было правдой, лицом мы с сестрой пошли в маму, а от отца унаследовали светлые волосы. Еще я вспомнил, что мистер Питерсон всегда звал меня Джери и что прежде мне это совсем не нравилось, а вот теперь было все равно.

— Меня демобилизовали после ранения. Мистер Питерсон, скажите, что вам известно о моей сестре? Что с ней случилось? — не стал тянуть я.

— Бедняжка Дженифер… Ах, мой мальчик, после смерти твоего отца все пошло наперекосяк. Эх, старина Грин… Не стоило тебе уезжать тогда, Джери.

Заподозрив, что старик сейчас углубится в малоприятные воспоминания, а моя и так неспокойная совесть уже вгрызлась в душу и не нуждалась в дополнительных мотивациях, я решился держаться ближе к сути вопроса.

— Так что же вам известно о ее смерти?

— Бедняжка, — повторил он, но все же перешел к делу. — Ее зарезали, перерезали горло, тело нашли на Хокстон-сквер. Вот, да… У нее в сумочке была моя карточка, поэтому полиция обратилась ко мне.

— Но кто это сделал? Это известно?

— Я не знаю, мой мальчик. После смерти твоей матери я видел Дженифер всего раз. Она ведь переехала, ты знаешь? Потом ко мне заходил ее жених, он помог с похоронами.

— Жених? — изумленно воскликнул я. — У нее был жених?

— Ну да, ты не знал? Приятный молодой человек, был очень расстроен. Он заплатил за плиту.

— Но кто он такой?

— Правда, Джери, я видел его всего ничего. Кажется, Бридж была его фамилия.

— Так убийцу не нашли?

— С этим вопросом, думаю, тебе лучше обратиться в полицию.

— Да, наверное, конечно. Я так и сделаю.

— Вот еще что, — Питерсон немного замялся, и я насторожился в ожидании очередной неприятности. — Боюсь, твой счет может оказаться несколько меньше, чем ты, должно быть, рассчитывал. У вас с сестрой ведь был общий капитал, и, похоже, у нее были траты… Я взял на себя смелость проверить…

— Конечно. Да, спасибо… — Счет был относительной мелочью, по сравнению с остальным, но мелочью неприятной.

Все оказалось не совсем так, как я себе представлял. Все оказалось даже совсем не так. Выходило, я почти ничего не знал о жизни своих родных за последнее время. У меня не было дома, средств оказалось еще меньше, чем я ожидал, а еще хуже — у моей сестры, похоже, были какие-то неприятности, о которых она умалчивала. Да еще и жених. Откуда он вообще взялся?..

— Джери, мальчик мой, проснись, — мистер Питерсон осторожно тряс меня за плечо. — Ты не заболел?

Должно быть, я задремал сидя, согревшись после улицы в его каморке. Глаза закрывались просто сами собой и требовалось усилие, чтобы держать их открытыми.

— Нет, нет, спасибо. Со мной все в порядке, просто устал. Извините. — Оставаться дальше не было смысла. — Вы не знаете, где Дженифер жила последнее время?

— К сожалению, нет.

— Что ж, все равно спасибо. До встречи, мистер Питерсон.

— До свидания, Джери. Рад был повидать тебя. Знай, ты всегда желанный гость в нашем доме.

Я распрощался со стариком со смешанным чувством беспокойства, грусти и слабого утешения от того, что остался хоть кто-то в этом мире, с кем у меня сохранились общие воспоминания о семье.

Из багажа у меня с собой был только небольшой саквояж с личными вещами, еще кое-какие пожитки должны были прибыть следующим рейсом из Мумбаи. Поход в полицию я решил отложить до завтра, чувствуя, что еще немного — и свалюсь от усталости прямо посреди улицы. Доверившись вкусу своего извозчика я устроился в экипаже и закрыл глаза, не уснуть глубоко удалось только благодаря тому, что каждый толчок отдавался в груди болезненной вспышкой.

Меня высадили у трактира «Хансон и сын», где-то в восточной части города. «Моего племянника, вы не переживайте, сер, место тут приличное, я вам ручаюсь», — уверил мой провожатый. Да мне, право, уже было и без разницы, лишь бы не дорого и не совсем притон. Как оказалось, «Хансон и сын» подходил мне в этом плане идеально. Едва добравшись до кровати я забыл и о своем намерении перекусить и помыться, свалился поверх покрывала и моментально провалился в глубокий сон.

Мне снилось, что я все еще плыву на корабле, что мой гамак мерно раскачивается от волн, и уныло поскрипывают деревянные стены моей каюты. Открыв глаза я понял, что нахожусь на твердой земле, а унылое поскрипывание — это от оконных ставней, мотающихся на ветру. Мне было холодно. В Лондоне почти всегда было холодно, но лишь после Индии я понял, насколько этот холод промозглый и липкий. А может я так мерз из-за ранения, высосавшего из меня все силы. Было бы славно натянуть на себя покрывало и снова забыться сном, но, пересилив себя, я взглянул на часы — четверть одиннадцатого. Мог бы и так догадаться, раз уже светло — значит время позднее. Подбадривая себя мыслями о горячем завтраке я все же выбрался из постели, голова сразу закружилась. Наверное от того, что тело успело привыкнуть к качке за долгое плаванье, да и в самом деле, поесть бы не помешало.

Я спустился на первый этаж, маленький, грязноватый, но сносный, и заказал яичницу с беконом, которую мне подал шустрый молодой человек, вероятно тот самый сын Хансона, упомянутый на вывеске. После завтрака захотелось выкурить сигарету, но это удовольствие стало мне недоступным, поэтому для бодрости я выпил немного эля. Предстоял поход в полицию, и одному богу известно, что я могу там узнать.

Радовало лишь то, что сон и еда сделали свое дело, и я чувствовал себя почти здоровым человеком, по крайней мере гораздо более здоровым, чем прошлым вечером. И у меня было дело.

Замотав шарф поплотнее я решительно покинул трактир, прикинув, что, возможно, еще вернусь сюда, и отправился ловить кэб. Прогулка пешком вышла бы дешевле, но уж очень неприятным оказался колючий декабрьский ветер, на котором мне совсем не хотелось оставаться надолго. Экономить начну после, когда разберусь, что случилось с сестрой. День ушел на посещение Уайтхолла, на пояснения, кто я такой и чего мне нужно, и поиски констебля, которому утром четыре месяца назад указали на труп молодой женщины на Хокстон-сквер. «Конечно, я этот случай запомнил, красивая была. Только горло перерезано. От уха до уха. Кровищи лужа, — для наглядности констебль провел по шее большим пальцем. — Свезли в мертвецкую». Я отчаянно постарался не представлять себе эту картину.

Читать дальше