Коллектив авторов - Узел вечности

Написано по вселенной сериала «Горец», но под влиянием Конан Дойля и рассказов о Холмсе.

Вот уже неделю Митос самозабвенно копошился в подвале книжного магазина «Шекспир и Ко», перебирая, сортируя и просушивая по мере необходимости пожелтевшие от времени документы, старинные рукописи и выцветшие чертежи. Занятие настолько увлекло его, что он великодушно не обращал внимания на Маклауда, с интересом изучающего этот склад накопленной за века бумажной мудрости и кое-каких сохранившихся за прошлые жизни вещей. Горец даже прикинул в уме, что если собрать все это добро, то вполне можно было бы открыть новый антикварный магазин или даже музей, вот только Митос вряд ли согласился бы расстаться со своими сокровищами.

Внимание Маклауда привлекла невзрачная папка, аккуратно примостившаяся на краю полки со стопками пыльных книг, внутри оказалась рукопись на английском. Вторая половина XIX века — примерно определил он.

— На сегодня я закончил. Если у тебя нет планов, можем пообедать вместе. — Митос, стоя спиной, отряхивал пыль с джинсов.

— Нет, планов нет. — Маклауд закрыл папку, но не торопился вернуть ее на место.

— Хочешь, можешь взять почитать. Там ничего ценного, рассказ одного парня, которого я знал. Потом отдашь, — прервал Митос его сомнения. — Идем.

Вечером коричневая кожаная папка была вновь раскрыта, и рукопись встретилась со своим первым за более чем столетие читателем.

Зимой 1857 года я сошел на британский берег в большом и грязном лондонском порту. Я — Джереми Грин, сержант Третьего бенгальского стрелкового полка, списанный со службы после ранения в позорной для нас схватке с сипаеми в Мируте. Пуля попала мне в грудь, сломала ребро и пробила правое легкое, жив я остался только благодаря мастерству нашего хирурга, буквально вытащившего меня с того света.

Не буду описывать время, проведенное в госпитале, потому что начало я и сам не особо помню — я лежал в бреду — а после был слишком измучен, чтобы теперь возникло желание вспоминать об этом. Однако, просто забыть тоже не получалось.

Признаться, оказавшись на родине, я поначалу несколько растерялся, хотя все время плаванья только и мечтал об этом моменте. Но лишь по прибытии окончательно понял, что остался абсолютно один в огромном городе и целом свете, предоставленный самому себе, без родни, работы и друзей. Впрочем, какие-то крохи мне полагались за службу, старых приятелей я надеялся разыскать, а может, со временем и завести новых, да и работы я никогда не боялся. Всеми этими мыслями я пытался успокоить себя, отгоняя нарастающую тоску и маячащее за ней отчаяние. Сейчас передо мной стояла более важная цель, для которой мне нужны были силы и собранность. Немного придя в себя в портовой закусочной я поймал кэб и первым делом отправился исполнить долг — навестить свою семью — то есть поехал на кладбище.

Семья наша родом из Кента, отец служил секретарем при сере Чарльзе Брикстоне, состоятельном банкире, который из интересов дела перебрался в Лондон, а уж вслед за ним переехали и мы. Некоторое время мы жили безбедно, я заканчивал учебу и привыкал к столичной жизни, однако лондонский климат плохо сказался на отце, однажды весной он серьезно простудился, слег, да так и не встал. В наследство от него остались три небольшие комнаты с гостиной и скромный, но сносный счет в банке мистера Брикстона. После смерти отца я записался в армию, решив, что так будет лучше. Матушке и сестре должно было хватить средств на достойную жизнь без особых излишеств. Какое-то время так оно и было, если верить письмам, что я изредка получал из дома. Однако мать не надолго пережила отца и скончалась от лихорадки через два года после него. Я уже подумывал о том, чтобы вернуться, но сестра уверила меня, что она справится сама, и я остался на службе в надежде дослужиться до офицерского чина. Пустые мечты. Ранение оборвало мои благородные планы, а в госпитале меня постиг очередной удар. Краткой депешей мне сообщили, что моя сестра — Дженифер Грин, была найдена мертвой. Вернуться домой я смог только спустя три месяца.

Спасибо еще, стараниями старого приятеля моего покойного отца, сестру похоронили рядом с родителями, а не где-нибудь на отшибе в казенной яме.

Вот так, проведя более трех лет вдали от дома, я, наконец, увиделся с семьей — тремя серыми могильными плитами со скупыми надписями. Собственное одиночество и гнетущая мертвая тишина вокруг окончательно сломили мой дух, и я расплакался, упав на колени перед земляным холмиком с подвявшим букетом белых хризантем. Позже я вспомнил этот букет, явно не четырехмесячной давности, но в тот момент я не придал этому значения, решив, что у сестры могла найтись подруга, или цветы оставил тот же отцовский коллега. Вернее сказать, я и об этом-то особо не задумался — от холода и слез напомнила о себе едва зажившая рана, мне стало больно дышать, поэтому я, осторожно хватая ртом воздух, медленно побрел прочь, привычным движением прижимая ладонь к ноющей груди.

Потеря матери и отца, которых я очень любил, конечно, сильно меня опечалила, но умерли они все же своей смертью. А вот что случилось с моей бедной сестрой было для меня загадкой, которую я намеревался разгадать. Скупое пояснение «найдена мертвой» меня совсем не устраивало, поэтому следующим пунктом моего плана было посещение мистера Питерсона, единственного, с кем общался мой отец при жизни и который позаботился о похоронах Дженифер.

Старик Питерсон тоже служил в банке Брикстона, да и жил он неподалеку от нас, и я решил не откладывать визит, радуясь, что увижу хоть одно знакомое лицо. Единственное, я совсем не подумал о том, что днем его следует искать не дома, а на работе, о чем мне любезно сообщила миссис Питерсон, и, заметив мое смущение, радушно пригласила подождать его за чашечкой чая. Я отказался, пообещав зайти позже, и собрался за это время вселиться в нашу старую опустевшую квартиру — дело, которое я малодушно откладывал на потом. Но сейчас я порядком устал и замерз, поэтому сентиментальные мысли уступили место насущной потребности помыться и прилечь хоть на часок. Увы, моим надеждам на отдых преградил путь сухопарый консьерж, который узнал меня, но огорошил известием, что комнаты, в которых мы проживали, и которые мой отец выкупил в частное владение, проданы больше года назад мисс Грин.