Мария Токарева - Голод Рехи

— Безнадежные странники, — протянул Рехи, бессильно выдыхая, когда все закончилось, уставившись в потолок пещеры. — Мы можем остановиться.

Почему-то вновь полезли глупые видения, как они с Лойэ прямо в этой пещере основывают новое поселение. Место казалось подходящим: темным, закрытым от ветра. В узкий лаз входа не протиснулись бы незваные гости. Рехи вдруг невыносимо захотелось создать с ней, построить собственный дом.

— Где? И как? — оборвала пространные раздумья Лойэ, вновь возвращая его на тропу бессмысленных скитаний.

— Поищем деревню эльфов, — предложил Рехи, морщась, пока Лойэ завершала свою работу. Справилась она неплохо и быстро, словно и правда воспринимала испещренную шрамами кожу эльфа, как латанную-перелатанную одежду.

— Нас не примут, — отмахнулась упрямая девушка. — Да и здесь деревень эльфов почти не осталось.

— В Долине Черного Песка еще могут быть, — предположил Рехи.

— Где? Ты их видел? — воскликнула недовольно Лойэ, отскочив в сторону, скрываясь в густой темноте. — Нет, Рехи, мы пойдем только вперед. Ты и сам это знаешь.

Рехи некоторое время молча лежал, ощущая спиной только вывернутую мягкой стороной наружу тунику, расстеленную на камнях. На зубах неизменно поскрипывал песок, а в пещере монотонно капала вода.

— Куда ты идешь? — вскоре спросил Рехи.

— К Последнему Бастиону, — чуть помедлив, ответила Лойэ, вновь приближаясь и садясь рядом. — Я хотела уйти из деревни еще с тех пор, как погиб отец. Сейчас выбора не осталось. В Бастионе есть место для всех. Так говорят. Помнишь наших соседей…

— Которые все перемерли в пути? Помню я про Бастион. Еще одна выдумка. Значит, нам не по пути. Я иду к Разрушенной Цитадели.

— Будто она реальна. Да, значит, не по пути.

— А, может быть, остаться здесь? — вновь несмело предложил Рехи. Он уже не слишком верил, что дойдет до Цитадели, да и Сумеречный с Митрием направлялись туда же. Встречать их больше не хотелось. А последние слова Сумеречного об отсутствии плана и вовсе звучали зловеще. Уж если такие, как те двое, не представляли, что делать, то куда уж Рехи? Что же за монстр такой этот Двенадцатый Проклятый? Возможно, стоило просто остаться, остановиться, стать незаметной песчинкой на фоне великих свершений.

— Остаться? Где? — снова встрепенулась Лойэ, словно дикий зверь. От нее исходила необузданная энергия, которую не сломила даже пустошь. Она вбила себе в голову не менее безумную цель скитаний, чем Рехи.

Остановиться бы всем, отдохнуть.

— Ну, прямо здесь.

Он обвел взглядом пещеру. Лойэ вздохнула, потянулась к нему, запустив длинные пальцы в спутанные патлы. Рехи прикрыл глаза, стало как-то спокойно и даже уютно. На мгновение он почти поверил, что Лойэ согласится с его замыслом. Но она с прощальной грустью ответила:

— Нет. Уже никак. Мы теперь дети урагана. Он нас снес вместе с деревней. Это ураган! — она прижала руки к груди, к сердцу. — Он теперь внутри. Мы теперь — ветер. Чувствуешь это вечное стремление куда-то?

— Чувствую, — признался Рехи, и собственные глупые идеи о новой деревне оставили его.

— Вот и я тоже. Мы идем только вперед.

— Но почему не в одном направлении-то?

«Мне ни с тобой к Цитадели, ни остаться нельзя. Бастион я не ищу. Как же нам удержать друг друга?» — совсем растерялся Рехи. Лойэ же, вероятно, неуклонно следовала своему неведомому плану, потому не мучилась.

— Так уж случилось.

— Я так устал… — пробормотал вскоре Рехи, Лойэ вновь ласково погладила его по голове, и с прикосновениями ее ладоней уходила щемящая тоска, забывались искореженные линии мира, наставал глухой, но сладостный покой. Время не имело значения, пока она оставалась рядом. На миг или на вечность — не так уж важно.

— Спи.

— Чтобы ты меня убила? — постепенно проваливаясь в сон, ехидно заметил Рехи. Нет, он уже знал, что Лойэ простила его, а вернее, решила, что они в расчете. Обидеться бы, высказать что-то. Но зачем? Слишком мало времени для взаимного непонимания. Лучше чувствовать прикосновения ладоней и легкие поцелуи на рассеченных скулах. Умела же Лойэ быть невероятно нежной, какой-то невыразимо трепетной.

— Уже не убью. Ты предал меня, я предала тебя, мы оба выжили — равновесие восстановлено.

— Стихийная ты… точно ураган.

— Ураган…

Голоса таяли, тонули в перезвоне капель. Тишина застыла для двух скитальцев в крошечном мире пещеры. Сначала Лойэ держала голову Рехи на своих коленях, потом свернулась рядом калачиком. В полудреме казалось, что нет места безопаснее и надежнее этой пещеры. Но за ее пределами расползался хаос, сгущался мраком…

Вновь мерещились непонятные картины: случайные штрихи сливались в строения, мерцающие точки — в живых существ…

Замок показался знакомым, непроизвольно вспомнились названия растений в садах, не пугало обилие гобеленов и барельефов в прилегавших к ним галереях; статуи в фонтанах и нишах уже не выглядели непривычно и дико. Правда, на этот раз сад показался запущенным и унылым: на дорожках шелестели пожелтевшие листья, вода в фонтанах отдавала гнильцой, по ее мутной поверхности плавали мелкие веточки, утонувшие мухи и сморщенные лепестки. Не осталось полноты, богатства и радости жизни, которые шокировали в прошлый раз. Или Рехи просто привыкал к занятным, непонятным снам, где он вроде и не был собой. Слишком много знал, слишком легко понимал то, что никогда не видел и даже не подозревал, что так выглядел мир до Падения. Но печать уныния, беды подсказывала, что садом просто некому заниматься.

Кажется, правители мобилизовали в регулярную армию последнего садовника и поваренка, оставив служить во дворце лишь самых немощных. «Откуда я таких слов-то нахватался? — дивился самому себе Рехи. Впрочем, интересные видения заставляли махнуть на все рукой: — А!.. Я — не я. Лучше знать, чем не знать. Лишь бы не мешало».

Так он парил, не ощущая собственного тела, по опустевшему дворцу, где скулили длинноногие мохнатые животные, которых называли собаками. Наверное, они вкусные, определенно вкуснее ящеров, и даже сквозь сон Рехи неведомо как почуял теплую кровь в бьющихся жилах. Вот если бы после Падения остались они, не пришлось бы людьми питаться… Хотя… Почему не осталось никого, кроме ящеров? А вдруг это собак превратили в мохнатых рептилий? По стати и размеру вполне подходили. После взгляда на «линии мира» Рехи — или другая сущность в его сознании — строил всевозможные теории. Вряд ли смутные сны показывали историю другого мира. Только где существовал дворец и город? Почему речь шла об армии? Все воспринималось как бездоказательно верное, и пугали слишком сложные слова, значение которых воспринималось на уровне подсознания как готовая картинка.