Терри Пратчетт - Вещие сестрички [litres]

– Матушка, пожалуйста.

– Я к чему: в Клатче куча голодающих, они б уж точно нос воротить не стали… ладно, ладно. «Чечевица и пшеница в том котле пускай томится»? А жаба куда подевалась?

– Матушка, пожалуйста . Вы все дело тормозите. Знаете же, тетушка Вемпер была против ненужной жестокости. Растительный белок подходящая замена животному.

– Так понимаю, тритона и болотного ужа тоже ждать не стоит?

– Нет, матушка.

– Где тигриная требуха?

– Вот она.

– Это что за дерьмо, простите мой клатчский?

– Тигриная требуха. Вейн купил ее у заезжего торговца.

– Уверена?

– Вейн специально уточнил, Эсме.

– А по мне так самая обычная требуха. Ладно. «Два кусочка, волоски; жги, огонь, котел, бур…» Маграт, почему котел не бурлит?

Дрожа от страха, Томджон проснулся. В комнате было темно. Пара звезд за окном пробилась сквозь пелену тумана. Изредка пересвистывались разбойники и грабители, отправляясь по своим совершенно законным делам.

В соседнем помещении царила тишина, но в щель под дверью сочился свет.

Томджон лег обратно в кровать.

Шут по ту сторону разбухшей реки тоже не спал. Он остановился в Гильдии, не по собственной воле, просто герцог не выделил ему денег на путевые расходы. В любом случае сон не шел. Промозглые стены навевали слишком много воспоминаний. А если прислушаться, можно было различить приглушенные рыдания и всхлипы – то студенты в общежитии с ужасом представляли себе будущую жизнь.

Шут попытался взбить каменно-твердую подушку и провалился в беспокойный сон.

– «Густой и липкий». А вот насколько густой и липкий?

– Тетушка Вемпер советовала бросить кусочек в чашку с холодной водой, как карамель.

– Какая жалость, что мы не подумали захватить чашку, Маграт.

– Эсме, хватит уже торговаться, ночь на исходе.

– Главное, не вини меня, если что-то пойдет не так. Чего дальше… «Шерсть примата…» У кого шерсть примата? Спасибо, Гита, хотя она больше смахивает на кошачью, но неважно. «Шерсть примата, мандрагора…» Если это настоящая мандрагора, то я очень удивлена. «Сок моркови, тапок ворох». Составитель-то шутник был…

– Быстрее!

– Ладно, ладно. «Крик совы, свет светляка. Вскипяти – и жди пока».

– Слушай, Эсме, а неплохо получилось.

– Ты что, свихнулась, это ж не для питья!

Томджон резко сел на кровати. Снова они, те же лица, те же сварливые голоса, искаженные пространством и помехами.

Свежий утренний свет лился на город, но даже глядя в окно, Томджон все еще слышал далекое эхо голосов, похожее на затихающий гром…

– В тапки я совсем не верю.

– Все равно жидковато вышло. Может, добавим кукурузной муки?

– Уже неважно. Либо он придет, либо нет…

Томджон встал и сполоснул лицо в умывальнике.

Тишина волнами катила из комнаты Хьюэла. Томджон натянул одежду и открыл дверь.

Внутри будто метель прошла; крупные тяжелые хлопья усеивали самые неожиданные уголки помещения. Посреди комнаты за своим низким столиком сидел Хьюэл, приспособив вместо подушки груду бумаг, и вовсю храпел.

Томджон на цыпочках прокрался мимо, наугад подобрал скомканный лист, расправил его и прочел:

КОРОЛЬ: Я просто повешу корону здесь, на куст. Вы же расскажете мне, если кто-нибудь попробует ее взять?

ЗРИТЕЛИ: Да!

КОРОЛЬ: Вот бы еще коня моего найти…

(Первый убийца выглядывает из-за камня)

ЗРИТЕЛИ: Сзади!

(Первый убийца прячется.)

КОРОЛЬ: Пытаетесь разыграть старого короля? Ах вы, дрянные…

Дальше текст был яростно зачеркан и стояла большая клякса. Томджон бросил этот лист и взял другой.

КОРОЛЬ: То что, утка нож кинжал позади рядом впереди передо мной, клюв эфес чей тычет мне в ладонь?

ПЕРВЫЙ УБИЙЦА: О нет, о нет! Клянусь, что нет.

ВТОРОЙ УБИЙЦА: О да, о да! Да, так и есть.

Судя по заломам на бумаге, этот лист швырнули в стену со всей силы. Хьюэл однажды объяснил Томджону свою теорию о частицах вдохновения. Похоже, тут вчера пронесся целый шквал.

Зачарованный кухней творческого процесса, Томджон поднял третий забракованный лист:

КОРОЛЕВА: Ах, что еще за шум? Как бы супруг мой не вернулся! Быстрее в шкаф, сиди там, жди сигнала!

УБИЙЦА: Служанка забрала мои ботинки!

СЛУЖАНКА ( открывая дверь ): Архиепископ к вам, о госпожа.

СВЯЩЕННИК ( под кроватью ): Вот влип!

(Суета сует.)

Томджон рассеянно задумался, что же это за штуковина такая. Хьюэл неизменно включал ее в каждый спектакль, но упорно отказывался про нее говорить. Кто там и что куда сует?

Он подошел к столу, с величайшей осторожностью выудил пачку бумаги из-под головы спящего гнома и аккуратно подсунул настоящую подушку.

Титульный лист гласил:

Веренс Флем Страшдество божков Ночь ножей кинжаловкоролей

написано Хьюэлом из труппы Витоллера

комедиятрагедия в восьми пяти шести трех девяти актах

Действующие лица:

Флем, хороший король

Веренс, плохой король

Ветревиска, злая ведьма

Гогга, еще одна злая ведьма

Маггеррата, юная сирена…

Томджон перевернул страницу.

Сцена: Мастерская художника Корабль в море Улица в Псевдополисе Проклятое болото. Входят три ведьмы…

Какое-то время парень читал пьесу, затем глянул последнюю страницу.

Мы танцуем и поем, королю здоровье шлем. (Все радуются, поют и т. д. Дождь из розовых лепестков. Звон колоколов. Боги спускаются с небес, демоны поднимаются из преисподней, много шума трещоток и т. д.) Конец.

Хьюэл всхрапнул.

В его снах боги взмывали и падали, корабли плыли по холщовым волнам, картины бежали друг за дружкой, сливаясь в одну; люди летали на проволоке, без проволоки; огромные вымышленные суда сражались друг с другом в выдуманных небесах; моря разверзались, женщин пилили напополам, тысячи бесплотных людей хихикали и болтали. Гном в отчаянии пытался поймать образы, зная, что ничто из этого не существует и никогда не будет существовать, а у него есть лишь несколько досок, холст и краски, чтобы ухватить вторгшиеся в голову манящие идеи.

Мы свободны только в своих снах. В остальное время нам нужна зарплата.

– Хорошо получилось, – похвалил Витоллер, – только призраки лишние.

– Призраков оставляем, – угрюмо ответил Хьюэл.

– Но люди всегда начинают глумиться и чем-то в них бросаться. Да и сам знаешь, какая головная боль потом пытаться выбить из одежды меловую пыль.

– Призраки нужны. Это важная драматическая составляющая.

– Ты в прошлый раз тоже так говорил.

– Ну да, и что?

– И в «Развлеки себя сам», и в «Волшебнике Анка», и во всех остальных.