Елена Хаецкая - Кристалл Вечности

Тем не менее Элаин нашел в себе силы встать. Возле дерева темнели какие-то фигуры — очевидно, человеческие. Пошатываясь, Элаин побрел туда.

Он боялся увидеть своих спутников мертвыми. Он и сам был едва жив.

Ликка полусидела-полулежала, опираясь спиной на корень дерева. Ее лицо было в синяках, но она дышала и находилась в сознании. Заметив Элаина, она не пошевелилась, только губы ее слегка дернулись, словно девушка пыталась улыбнуться.

Фавиолу досталось куда больше. Он разбил голову, и из широкой раны на лбу постоянно текла кровь. Ликка пыталась перевязать его, но не слишком успешно. Молодой аристократ оставался без сознания, а у Ликки не хватало сил позаботиться о нем получше.

— Где Атесса? — спросил Элаин, подобравшись к Ликке.

Она повернула голову и указала подбородком. Элаин заковылял туда.

Пленница, как казалось, пострадала меньше всех. Элаин отдавал себе отчет в том, что это — действие браслета Ирривы. Именно артефакт и был причиной тому, что три стрелы, пронзившие тело Атессы, как казалось, почти не повредили ей. Разумеется, предстояло еще вытащить наконечники и перевязать раны, но в целом Атесса по сравнению с остальными была почти здорова.

Элаин заставил ее перебраться под дерево.

— Напрасно, — с трудом шевеля разбитыми губами, выговорила Ликка. — Она перережет нас ночью.

— Мы ее опять свяжем, — сказал Элаин.

— Нужно снять с нее браслет, — сказала Ликка.

— Если мы это сделаем, она умрет, — возразил Элаин. — Я предпочитаю рискнуть.

— Ты предпочитаешь рисковать нашими жизнями, чтобы сохранить жизнь этой голодранке, которая пыталась нас убить.

— Что поделать, Ликка, — сказал Элаин, — я не могу по-другому.

— Ну да, — с горечью заметила Ликка, — ведь ты избранный, ты — защитник своего клана. Единственный в своем роде. Ты не смеешь марать свою репутацию.

Элаин так удивился, что даже не нашелся, как ответить ей. Подобные мысли просто никогда не приходили ему в голову.

Поэтому, не вдаваясь в дальнейшие препирательства с лучницей, Элаин устроил Атессу рядом с Фавиолом, позаботился о том, чтобы у нее была мягкая подушка из куска дерна, а затем привязал ее к выступающим из земли корням большого дерева.

Когда с этим было покончено, Элаин занялся Фавиолом. Он нашел на поясе у молодого аристократа флягу с согревающим питьем. Ту самую флягу, которую дал ему Элаин после схватки с Атессой. Внутри еще булькало — Фавиол оставил несколько глотков. Элаин поднес горлышко фляги к губам молодого человека и заставил его выпить. Тот проглотил, закашлялся и наконец открыл глаза.

— Это я, — сказал Элаин.

— Ты? — Фавиол смотрел на него дико, как будто не узнавая. Потом затрясся, но не от страха: Элаин с удивлением понял, что Фавиол смеется. — Ты! Ну, и что же ты сделал, когда убежал в разгар сражения?

— Я уничтожил плотину, — объяснил Элаин.

Ему было безразлично, что подумает о нем Фавиол. Если аристократу угодно считать его трусом — пожалуйста. Сейчас Элаин просто отвечал на вопросы.

— Ты уничтожил… что?! — спохватился Фавиол. — Так это ты!.. Плотина… там, в верховьях! И ты сумел сломать ее? Но как?

— Заклинание.

— Ты разве маг?

— Нет, этим заклинанием мог воспользоваться любой, а мне его вручила наш Магистр.

Фавиол откинул голову назад и вдруг захрапел. Элаин в первое мгновение испугался — уж не агония ли это. Но тревога была напрасной. Физические и эмоциональные переживания окончательно истощили силы Фавиола; молодой аристократ попросту заснул.

Утром оказалось, что браслет Ирривы почти полностью завершил исцеление Атессы. Наконечники стрел сами выпали из ран, плоть почти залечила саму себя. Теперь только веревки удерживали Атессу на месте, но еще пара часов — и она наберется сил достаточно для того, чтобы порвать любые узы.

Элаин не стал этого дожидаться. Он пробудился с рассветом и первое, что сделал, — снял с руки девушки браслет Ирривы. Атесса яростно шипела, извивалась в своих путах, пыталась кусаться и лягаться, но Элаин надавил локтем на ее горло и вынудил подчиниться.

Исчезновение браслета оказало на Атессу поистине магическое действие. Бесследно пропала ее дьявольская сила. Она обмякла в руках Элаина и на короткое время потеряла сознание.

— Все, все кончено, — пробормотал он, развязывая ее и тихонько похлопывая по щекам.

Она обхватила его шею руками и безутешно заплакала.

— Такая тоска, такая тоска! — повторяла она, мотая головой.

Элаин приблизительно догадывался о том, что творится в ее душе. Только что девушка ощущала, как ее переполняет мощь, она жила, охваченная темной радостью, чувствуя непрерывную связь с источником магии, — и вот все закончилось: она одна во всем мире, наедине с собственной слабостью и с многочисленными бедами, которым почти невозможно противостоять.

— Ты не одна, — сказал Элаин.

Она вздрогнула и замерла в его руках.

— Ты читаешь мысли?

— Нет, просто догадался.

Она вздохнула.

— А где браслет? — спросила она вдруг.

— Я его убрал.

— Можно взглянуть на него хоть разок?

— Нет, — ответил Элаин. — Это запрещено.

Точно так же он заявил и Фавиолу, когда молодой аристократ предложил надеть браслет сперва ему самому, а затем и Ликке — чтобы ускорить процесс выздоровления.

— Мы достаточно молоды и сильны, чтобы поправиться самостоятельно, без всякого браслета, — возразил Элаин. — Мы не имеем права рисковать. Эта вещь чересчур опасна для того, чтобы снова пускать ее в оборот. Вспомните, господин Фавиол, какова была ваша изначальная цель. Вы хотели возвысить свой род, положившись на волю богов. Вот и следуйте своей цели, не сбивайтесь с пути.

И Ликка, как ни мечталось ей избавиться от уродливых кровоподтеков на лице и от постоянной головной боли, вынуждена была поддержать Элаина. К тому же никто так и не понял, где он спрятал браслет.

У ворот Кабаллона путники распрощались с Атессой. Девушка выглядела растерянной и опечаленной, но, в общем, вполне готовой начать новую жизнь. Она намеревалась забрать Тасона и найти работу в городских стенах. Теперь, когда у нее был полный кошель серебра, она собиралась купить себе и брату приличную одежду и вполне могла рассчитывать на хорошее место.

Последний из оставшихся в живых слуг Фавиола, следуя изначальной договоренности, снял несколько комнат на лучшем постоялом дворе Кабаллона, так что у путников была пара дней передохнуть перед возвращением в Старый Форт.

Обратный путь, как это нередко случается, занял гораздо меньше времени, нежели дорога в Кабаллон. Поредевший отряд добрался до Старого Форта всего за двое суток, лишь один раз переночевав в лесу.