Елена Хаецкая - Кристалл Вечности

Он свистнул, и лошадь Гвириона послушно подошла к нему. Илькавар помог тану забраться в седло и повел лошадь в поводу.

Охотничья хижина Илькавара помещалась на дереве. Это было сложное двухэтажное сооружение, пристроенное к могучему стволу и веткам старого дуба. Илькавар сунул руку в дупло, нащупал там скрытый рычаг, потянул — и сверху упала веревочная лестница. Илькавар ловко забрался наверх, потом велел Гвириону схватиться за перекладину лестницы и втащил его в дом.

Это усилие свалило с ног обоих. Понадобилось время, чтобы Илькавар, а за ним и Гвирион снова обрели способность двигаться и говорить.

— Меня скоро начнут искать, — сказал Гвирион.

— В таком случае, тебе следует побыстрее привести себя в порядок, — согласился Илькавар.

Тану пришлось воспользоваться гостеприимством Илькавара дольше, чем он предполагал. Когда перевязка была закончена, Гвирион опять впал в забытье. Охотник не стал будить его и позволил гостю выспаться, так что Гвирион пробудился лишь на следующее утро. Он чувствовал себя гораздо лучше.

— Поешь немного прежде, чем пускаться в путь, — предложил Илькавар. — Правда, угощение у меня не слишком изысканное…

«Не слишком изысканное угощение» оказалось вяленым мясом. Гвириону подумалось, что ничего вкуснее он в жизни не пробовал.

— Что ты скажешь своим людям по поводу смерти Кимона? — осведомился Илькавар.

— Скажу, что он сломал себе шею, когда упал в яму, — ответил Гвирион.

— А твоя рана?

— Я получил ее, когда пытался помочь Кимону. Он был прав: мы слишком дружили, никто не поверит в покушение на мою жизнь. Оно и к лучшему: пусть люди продолжают считать, что меня все любят, что все желают мне только добра. Незачем показывать подданным мои слабости.

— Выходит, я единственный о них знаю, — заметил Илькавар.

— Ты не мой подданный.

— Значит, ты признаешь, что эти земли — мои? — обрадовался Илькавар.

Гвирион покачал головой:

— Расскажи лучше, какого зверя ты здесь ловил.

— Грифона, — сказал Илькавар.

Гвирион ахнул:

— Грифона?

— Ну да, — Илькавар пожал плечами, как будто речь шла о чем-то очень простом и обыденном. — Ловишь же ты здесь оленей! Почему бы мне не ловить грифонов?

— Потому что… Проклятье, Илькавар! Грифон — совсем не то же самое, что олень. Они… редко встречаются… и очень сильные… и ценные…

Илькавар негромко рассмеялся, видя, как взволнован тан.

— В горах живет несколько грифоньих семейств, — сказал охотник. — Поймать одного из грифонов — задача крайне сложная и опасная. Но раз в десять лет они выводят детеныша. Для этого они спускаются с гор в леса и устраивают специальную нору, где детеныш проводит первый год своей жизни. В норе он прячется от опасности. Там же родители устраивают для него склад продовольствия, чтобы он мог питаться, пока не научится охотиться самостоятельно. Мать прилетит навестить его только через полгода, когда запасы подойдут к концу и настанет пора уроков охоты и полетов.

— Я никогда не слышал о том, чтобы человек мог приручить грифона, — сказал Гвирион.

— Для того, чтобы завоевать доверие живого существа, не нужны ни магия, ни талисманы, только люди об этом не догадываются. Однажды… — Охотник мечтательно улыбнулся воспоминанию. — Однажды грифониха вышла ко мне из леса. Вместо того, чтобы улететь или напасть на меня, она тихо приблизилась и легла у моих ног. Ее бока тяжело вздымались. Думаю, она обессилела, родив детеныша. Я напоил ее молоком и накормил яйцами диких уток. Она прожила у меня несколько дней, а потом улетела.

— И больше не прилетала?

— Нет. Я не стал приручать ее. Просто помог. Не дерзаю надеяться на то, что мы с ней подружились. Вряд ли такая дружба вообще возможна. Просто она нуждалась во мне, а я сумел ей помочь, вот и все. Однако у людей могут найтись и другие способы привести такое существо к послушанию. Возможно, магия… Или осколок Кристалла Вечности… Если у тебя, конечно, имеется артефакт столь великой ценности.

Гвирион молчал довольно долго, осваиваясь с услышанным. С затаенной улыбкой Илькавар наблюдал за таном. Вольного охотника забавляла ситуация, в которой оказался этот могущественный аристократ. Наверное, для Гвириона непривычно чувствовать себя несмышленышем, который оказался на чужой территории, посреди чужой игры.

— Скажи, Илькавар, — произнес наконец Гвирион, — ты сумеешь поймать для меня грифона?

— Для этого придется подождать несколько лет, — ответил Илькавар. — Маленького грифона прошлого помета я упустил, а новый народится еще нескоро. Но когда это произойдет, я приду известить тебя.

Об обстоятельствах знакомства с Илькаваром тан не рассказывал никому, даже своей жене. Но о детенышах грифона он ей сообщил. И о своем замысле — тоже. Она должна понимать, как важно для Гвириона иметь сына. Может быть, следует обратиться к жрицам Вереса, бога северного ветра, гор и войны, бога отважных мужчин. Может быть, следует внимательнее отнестись к тому, что Асфирия пренебрежительно именует «бабушкиными россказнями», и начать тщательно выполнять все обряды, необходимые для женщины, желающей родить мальчика.

Кто согласится жить в маленькой избушке посреди глухого леса? Только человек, которому не хочется встречаться с другими людьми. По крайней мере, с большинством из них.

Таким человеком была Эрин Синие Волосы. О ее существовании знали очень немногие, а о ней самой — почти никто. Непонятно было даже, сколько ей лет, молодая она или старая. Левую половину ее лица покрывал ожог, а правую она скрывала под волосами, которые из непонятного каприза красила в ярко-синий цвет. На руках она носила перчатки. Ее просторная, неподпоясанная одежда не позволяла сделать никаких предположений касательно ее фигуры. Разговаривала она всегда приглушенным хрипловатым голосом, как будто у нее были повреждены голосовые связки.

Эрин жила в глуши, избегая незнакомцев. Тех, кому она доверяла, было немного. Эти люди могли рассчитывать на то, что она пустит их переночевать, накормит, исцелит их раны, если потребуется, выслушает и запомнит новости, передаст письма, а то и поделится собственными соображениями насчет какого-нибудь дела. Друзья снабжали Эрин всем необходимым — кто-то добывал для нее дичь в лесу, кто-то привозил ей одежду из города. Она никогда не благодарила, брала дары как должное.

Илькавар был едва ли не единственным, кто подозревал, что Эрин молода и до несчастья была весьма хороша собой. Впрочем, он никогда не заговаривал с ней о прошлом.

— Эрин! — закричал Илькавар, появляясь перед ее хижиной.

Он имел обыкновение оповещать отшельницу о своем приходе. Рассказывали об одном незадачливом бедняге, который подкрался к хижине Эрин потихоньку. То ли напугать ее хотел, то ли подсмотреть, чем она занимается, когда ее никто не видит. Возможно, ему удалось рассмотреть ее лицо или руки. Во всяком случае, через пару дней этого самого парня нашли с переломанными ногами на дне оврага: он умер от голода и жажды потому, что не смог выбраться наружу. Эрин наотрез отказывалась обсуждать этот случай и уверяла, будто тот неудачник вообще не приближался к ее хижине.