Надин Брандес - Романовы [litres]

И снова тот сказал «нет» между глотками водки.

В этом не было никакого смысла, кроме как мучить нас.

Еще один отдаленный выстрел со стороны города прорезал воздух. Я вздрогнула. Поначалу трудно было осознать, что каждый залп означал смерть человека, не согласного с требованиями большевиков. Но чем чаще подобное происходило, тем больше я в это верила. Насколько мы знали, это мог быть один из солдат Белой армии, направлявшийся к нам на выручку.

– Папа, что с нами будет? – Я подозревала, что он также услышал мой невысказанный вопрос: «Будем ли мы спасены ?» Мы стремительно приближались к голодной смерти. Даже с редким утренним какао наши тела едва повиновались командам мозга, виной чему – диета из бульона, редких котлет и хлеба.

Мы исчезали – и из сердец народа, и из наших собственных отражений в зеркалах. Мама по-прежнему не выходила на улицу. Она едва могла встать с постели из-за головной боли и плохого питания.

– Наша единственная надежда – это освобождение или смягчение сердец.

Он верил, что большевики – если они добьются своего, – будут держать нас здесь, пока мы не сгнием. Или убьют, прежде чем дело зайдет так далеко. До этого момента я цеплялась за надежду, что, может быть, они все-таки отправят нас в заброшенную деревушку, лишенных богатства и титулов, но живых, чтобы мы затерялись среди крестьян.

Даже эти смутные грезы теперь таяли.

– Можно ли смягчить их сердца?

– Не тебе их смягчать. От тебя зависит только кротость твоего сердца. Солдаты служат своей стране так же, как они служили бы мне, если бы я все еще был царем.

Я в это не верила. Если бы они были верны папе, то не участвовали бы сейчас в его изгнании и надвигающейся смерти. Я позволила себе скользнуть взглядом по Зашу. Они с Иваном дежурили по очереди, в саду или на лестничной площадке. Заш наблюдал за нами, как пустельга. [5] Хищная птица семейства соколиных, питающаяся грызунами и насекомыми ( прим. пер. ).

Возможно, после нашей вчерашней улыбки он почувствовал себя обязанным вернуться к официальной холодности. Почему он так боится проявлять доброту?

Я отвернулась, чтобы он не мог читать по моим губам.

– А как же матрешка? Когда мы сможем ею воспользоваться?

На этот раз никаких кодовых слов. Сегодня утром я вытащила игрушку из тайника в корсете, но она все равно не открывалась, как бы сильно я ее ни крутила. Заклинание еще не было готово.

Папа остановился в дальнем углу, и я почувствовала на себе взгляды охранников.

– Настя, это как бриллианты в твоем корсете. Тот момент, когда мы используем заклинание, покажет, что мы бросаем вызов новому правительству. Это говорит о том, что мы несговорчивы. Использование заклинания вполне может спровоцировать нашу казнь. Вот почему, даже если она откроется, ты должна использовать ее только в самый последний момент.

Я подумала о Юровском, коменданте, который чуть не отнял у меня матрешку в Тобольске. Прикоснулась к груди, убедившись, что она все еще там.

– Заклинание не всегда действует так, как мы могли бы ожидать. Мы с вашей мамой использовали один слой чар, когда она была беременна Алексеем – просили, чтобы ребенок оказался мальчиком, чтобы у меня появился наследник. Мы не ожидали, что у нас будет ребенок с гемофилией, который, вероятно, не проживет достаточно долго, чтобы править.

– Полковник Николай! – крикнул Авдеев из окна над нашими головами. Я впервые услышала, что он использовал настоящее звание папы после отречения.

Отец посмотрел вверх.

– Да, комендант?

– Продолжайте прогулку… М-м-м, но прекратите разговаривать. – Опять напился.

Папа слегка поклонился.

– Как пожелаете.

Мы продолжили нашу прогулку, но не раньше, чем папа пробормотал:

– Я подозреваю, что матрешка откроет тебе заклинание в тот день, когда Белая армия спасет нас.

Он отстранил меня локтем. Чтобы избежать дальнейших подозрений, я оставила его и присоединилась к Марии в тени одной из берез. Она лежала на спине, удобно устроившись у ног Ивана. Тот бросал вверх маленькие лепестки сирени, а Мария пыталась поймать их пальцами, пока они не попадали в лицо.

Она хихикала, да и Иван не переставал смеяться. Чем больше он хохотал, тем более каменным становилось лицо Заша. Не прекращая ронять лепестки, Иван толкнул его локтем.

– Если ты не способен справиться с весельем, иди охраняй куда-нибудь в другое место.

– Я здесь, чтобы охранять тебя , – огрызнулся Заш.

Решив поддержать шутливое настроение, я подняла руки, как боксер.

– От чего же? От хрупких женских кулачков?

Он отвернулся, ничего не ответив. Мои руки упали вниз. Мне требовался намек, что они имеют в виду.

Иван распахнул глаза.

– У Заша сложилось впечатление, что ваши голоса сирен промывают нам мозги.

– Что? – фыркнула я и рассмеялась над нелепым суеверием, но чем дольше Заш стоял с бесстрастным лицом, тем больше улетучивалось мое веселье. Я осторожно шагнула к нему.

– Я не совсем понимаю, что Иван имеет в виду, но… мы не в силах сделать это, Заш.

Откуда у него такая идея? Может, потому, что он видел, как я искала заклинания в кабинете Авдеева?

Иван погрозил мне пальцем.

– А это именно то, что сказала бы сирена. Особенно под охраной…

– Иван. – Замечание Заша ударом грома рассекло легкомысленную атмосферу.

Я сложила кусочки головоломки вместе.

– Из-за Распутина? – Сколько бы мама ни убеждала нас не упоминать этого имени, люди все равно знали о нашей с ним связи.

При этих словах Мария села, и мы все четверо помрачнели.

– Вы думаете, что мы можем контролировать ваш разум из-за мага?

– Он бывал в вашем дворце чаще, чем сам царь. – Заш поднял брови, намек был ясен.

Острая несправедливость болезненно пронзила мою грудь.

– Вот как вы думаете? Что Распутин промыл нам мозги? Манипулировал нами? Научил нас контролировать других людей? – Сад казался пугающе тихим из-за возмущения в моем голосе. Но, возможно, так казалось, потому что я ничего не слышала, кроме злого пульса в ушах.

– Он. Вызвал. Революцию! – Лицо Заша залилось краской. – Как вы думаете, почему народ взбунтовался? Никто больше не мог доверить вашему отцу управление страной.

Мария вскочила с травы.

– Это просто смешно. Пойдем, Настя.

Тот факт, что она была готова уйти от Ивана, предельно ясно показал, насколько она расстроена. Но я твердо стояла на месте.

– Нет. Мне хочется понять. Я полагала, даже простой человек знает, что мастерство заклинаний не работает таким образом.

– Тогда почему Распутин постоянно находился во дворце?

– Чтобы исцелить Алексея от травм! Он был единственным, кто мог это сделать! – Жгучие слезы, скорее от разочарования, чем от горя, норовили вырваться наружу. Как мог Заш не понимать, особенно после того как я рассказала ему о болезни Алексея?