Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

В предании утверждалось, что какие-то из даров потерялись в прахе веков. Некоторые исказились. А иные осквернены старинными врагами. Коварные неприятели пробрались на церемонию, подсунули королям свои проклятые подарки. И в отличие от подношений туату, благословения тех требовало оплаты. Самое паршивое, что отказаться от способностей, как и от долгов, нельзя, так как они передавались по наследству от отцов к детям через кровь.

Заинтересовавшись вроде бы безобидной сказкой, я начал изучать тему. Раскапывал дневники представителей Старших домов, искал любые упоминания. Вскоре удалось купить копию старого шпионского отчета Ньювотера, где описывались семейства владетелей Тары. И вот там практически прямым текстом говорилось, что каждая или почти каждая из них обладает некоей мистической силой, не связанной ни с Тьмой Люцифера, ни с теургией, и более похожа на способности туату.

Вычитал я также и о том, что существуют некие ограничения. И условия обладания – для каждой семьи свои. Вроде необходимости посвящения, жертв и ритуалов. Подробностей никаких, дескать, держится в глубокой тайне и передается от старого лорда к молодому. Побочные ветви семей тоже не в курсе, строят догадки да сочиняют сказки. Но определенные выводы напрашивались сами.

Тени могли быть предвестниками того самого загадочного родового дара. А так как по прямой линии наследования остался только я, то кровь настойчиво подталкивала к чему-то сокрытому в недрах фамильного грота. А может, к принятию решений.

Точнее сформулировать я не мог. Возможно, будь жив отец, раскрыл бы подробности. Однако лорд Лир пропал без вести, и дом Мак-Моран потерял влияние и знания. И с силами туату шутки плохи. Утверждать что-либо однозначно бессмысленно – не изучены. Уверен, поддаются определенным правилам и законам, просто нам, людям, пока недосягаем такой уровень. Туата де Дананн – темные рыбки, овеянные ореолом потусторонней загадки.

В Судьбу с большой буквы я не верил. Но в конце концов решился последовать зову Теней. Времени на дальнейшие поиски у меня не оставалось, приступы усиливались. К тому же проснулось любопытство: а к чему ведут? А если дар – не выдумки, но нечто большее?

Пока что Тени привели к появлению врагов. И к неподъемному долгу.

Хорошо хоть Старик заявил, что собирается сопровождать, чем несказанно удивил. Обычно держал определенную дистанцию: мол, ты сам по себе, я сам, иногда помогаем друг другу, арендуем одну лабораторию на двоих. А тут прям ультимативно засобирался в путь. В ответ на закономерный вопрос долго отмахивался, сквернословил и едко шутил. Но, не выдержав, сдался:

– Вот какого признания ты хочешь, парень? Чтоб я сказал, будто беспокоюсь, душа болит, а сердце стонет?.. Что ты как родной?.. Да хрен тебе китовый! Научный интерес у меня! Никогда с такой гадостью не сталкивался, хочется понаблюдать.

– Ты скажи – опыты поставить, – буркнул я тогда в ответ.

– Ну-у… неплохо б, – протянул старый корсар. – Есть у меня интересная мысль.

– Через мой труп!

– На трупе тоже можно, хоть и не так эффективно.

С пикировками, перерастающими в перебранку, мы и сошлись на том, что ехать надо. Старик быстро распланировал, что возьмет с собой, а что оставит и законсервирует в лаборатории. Далее обсудили, как будем добираться и с каким интервалом, а также договорились о том, что ему лучше исполнить роль дворецкого. Ну или помощника, слуги. Меньше вопросов возникнет у аристократов Тары.

Правда, подозреваю, что Дампир все-таки немного кривил душой. Но говорить прямо о своих привязанностях ворчун не любил, предпочитая делать дело, а слова оставить специально обученным мальчикам вроде Фергюса.

И вот мы здесь. Но четкий план практически сразу покатился Люциферу под хвост.

Стоически перетерпев волну вони и жжения от нанесенной мази, я удалил остатки смердящей гадости мокрой тряпкой. Уселся на диван и откинулся на спинку. Но уловил движение, чуть повернул голову и наткнулся на взгляд ледяных глаз. Старик достал из саквояжа иглы, специальный шприц, газовый баллон, пробирку с серебристым составом, похожим на жидкий металл.

– О господи! – вырвалось у меня. – Может, не сегодня? Два звена не страшно.

– Ты свихнулся, парень? – буравя меня взглядом, спросил Уильям. – Мечешь печати, как мойва икру прямо в гнезде фоморов, и ждешь, что сойдет с рук? Тут в каждом храме регистратор стоит.

– Граничный уровень вроде бы не превышал, – пробормотал я, копаясь в воспоминаниях.

– Именно поэтому тебя пока и не вычислили, – отрезал Дампир. – Но перенастроят сеть и сразу запеленгуют. Руку на стол! Живо!

– Твою ж мать, – процедил я. Но послушно вытянул руку и с упавшим сердцем проследил, как Старик соединяет патрубки, разогревает горелкой колбу, подбирает подходящую иглу, обрабатывает спиртом и пламенем.

Первый укол оказался самым болезненным. А затем боль превратилась в навязчивый, но терпимый зуд, игла в умелых руках Уильяма медленно и аккуратно поползла по покрасневшим бороздам, повторяя контур старой татуировки. И как часто случалось, на меня обрушилась удушающая волна тошноты, голову будто стянуло тисками.

– Не блевать! – проворчал Старик, метнув настороженный взгляд на мое побледневшее, покрытое испариной лицо. – Пол только-только отскреб.

В ответ я промычал нечто бессвязно-утвердительное. Стиснул зубы и попытался отрешиться от жужжания моторчика и бульканья, повторил про себя формулы глубокой медитации. Не помогло, но тошнота слегка отпустила.

Наверное, стоило радоваться, что скован не настоящим селенитом, а мнимым. Тот, что используют Лига и Церковь, практически калечит, доставляет невыносимые муки. Ритуалы снятия, проводимые по достижении нового уровня мастерства и позволяющие в итоге лучше контролировать способности, невероятно болезненны. Известны случаи, когда одаренные сходили с ума или умирали, в течение нескольких дней терпя мучения ради снятия части узора.

Мнимый селенит отличается от обычного тем, что является обедненным. В составе несколько присадок, невидимых ни для одного прибора, но вступающих в реакцию с особым раствором-активатором и разрушающих связи оков практически мгновенно.

Дампир скромно отказывался от авторства над изобретением. Вроде как теурги изначально задумывали механизм с возможностью самоконтроля. Церковники позднее превратили в кандалы, изменив концентрацию и очистив в ходе экспериментов. Но старый пират мало того что восстановил изначальный рецепт, так еще и придумал методики самостоятельной деактивации оков в случае опасности или на время тренировок.

Одно плохо – и нанесение, и разрушение узора из мнимого селенита одинаково сопровождалось на редкость неприятными ощущениями.