Стивен Эриксон - Три повести о Бочелене и Корбале Броче

- Я? Ничего. Но мой спутник использует ее для ритуала воскрешения.

Демон всмотрелся в небо, отыскивая ворону. Ее там не было. Он неловко дернулся. - Воскрешение. Конечно, кто о таком не задумывался? Я тебе отвечу. Я не задумывался, потому что не знаю твоих планов.

- Уверяю, ничего драматического. Свержение короля Макротуса. Мы постараемся сохранить население Чудно, насколько возможно.

- Хотите трон?

- Для себя? Вряд ли. Что мы будем с ним делать? Нет, считай это милостью.

- Милостью?

- Ладно. Нам заплатили за быстрое уничтожение здешнего губительного стремления к здоровью. Хотя, должен сказать, мирское богатство меня мало беспокоит. Скорее это вызов, интрига. - Бочелен выпрямился и повернулся к Сторкул Метле. Еще миг, и заклинатель вытащил нож.

Жизнь Имида Фактало никогда много не стоила. По крайней мере, таково было его обдуманное убеждение. Ни жены, ни детей; он не из тех людей, за которыми охотятся женщины - разве что он бы их обокрал. Фактически, одиночество знакомо ему как старый друг. Хотя... иметь друга ведь значит не быть одиноким? Размышляя, он вынужден был прийти к заключению, что одиночество не похоже на старого друга. Да, имей он друга, было бы с кем обсудить мысли - для того и нужны друзья - и беседа оказалась бы вдохновляющей.

Он сидел на ступеньке своего скромного, не ведающего дружеских визитов обиталища и следил за белкой, бестолково мечущейся у основания дерева. Она трудилась уже несколько недель, собирая припасы, предвкушая грядущую зиму. Забавно, но подобные грызуны тоже презирают общество. Одиночество - их желанное состояние. Вот что значит, подумал он печально, жрать орехи и семечки.

Нынешнее смущение твари не имело видимой причины, Имид подозревал, что причина затруднений лежит внутри - некое особенное завихрение в крошечных мозгах. Возможно, она переживает моральный кризис и потому так скачет в пискливом бешенстве.

Во всем виноват треклятый лакей, сказал себе Имид. Теплое вино, ржавый лист и дурханг, настоящий рог изобилия запретных веществ. А его равнодушный апломб в поглощении сказанных субстанций почти лишил Имида способности дышать. Жесток как белка, вот он каков. Довел Святителя Славных Трудов до искушения и хуже... до мыслей о насилии.

Тут он услышал ритмический шум с улицы, со стороны Великого Храма Госпожи. Толпа. Далекие крики.

Имид Фактало увидел, что белка замерла на месте, повернув набок голову. И сбежала.

Шум становился громче.

Святой подался вперед, глядя на улицу.

Новые крики, треск разбиваемой посуды, тяжелый грохот - он увидел волнующуюся, заполняющую пространства между домов массу. Толпа полным ходом направлялась к нему.

Встревожившись, Имид Фактало встал.

Сотня горожан или больше. Лица искажены ужасом и паникой, среди них и святые. И достойные. И монахини - да что ж это?!

Они клубились напротив стоящего Имида, царапая друг дружку, проходя по упавшим. Плачущий ребенок закатился на уровень ступеней, Имид поймал его и поднял за миг до того, как сапог достойного ступил на то же место. Отшатнувшись и ударившись лопатками о стену хижины, Имид пялился на несущуюся мимо толпу.

А за всеми был Паладин Чистоты, Инвет Суровий. Он выхватил меч, полированная сталь сверкала над головой. Он словно шагал, возглавляя парад. Или гоня овец.

- Слабаки! - ревел Паладин. - Бегите, сборище кусков дерьма! Все вы осуждены! Я видел ваши лица! Чуял смрадное дыхание! Все вы нечисты! Никто не избегнет моей кары!

Заметив Имида с умолкнувшим ребенком на руках, Инвет Суровий нацелил на него меч. - Ты свидетель!

Имид смотрел. Ребенок на руках тоже смотрел. С крыши над головами смотрела белка.

В другой руке Инвета был платок, которым Паладин стирал с лица сохнущую кровь. Глаза мужчины устрашающе сверкали. - Назови себя! И будь свидетелем! Или претерпишь участь Нечистых!

- Мы свидетельствуем! - пискнул Имид. Ребенок благоразумно издал булькающее гугуканье.

Торжествующий Паладин Чистоты двинулся дальше, гоня свое стадо.

Что-то горело около Великого Храма, изгибающийся столп дыма поглощали темные, почти черные тучи.

За Инветом кто-то крался. Имид вздрогнул, поняв, что к нему направляется Элас Силь.

- Элас!

- Тихо, идиот! Не видел его? Он сумасшедший! - Она замолкла. - Ребенок не твой!

- Я что, говорил иначе?

- Тогда почему его держишь? Не знаешь, как это опасно? Он может обгадиться, может заплакать или, того хуже, задергаться!

- Его кто-то уронил.

- На голову? - Она подошла и поглядела пристально. - Вот пятно - это синяк?

- Может быть...

- Ради Госпожи, он Святой? Имид, ты обнаружил самого молодого Святого Славных Трудов!

- Чего? Просто ребеночек...

- Святой!

- Каких трудов? Дети не трудятся! Элас Силь, ты сама ополоумела!

- Гляди на его лицо, идиот. Как раз трудится!

Нечто теплое потекло по боку Имида, он ощутил вонь.

Тем временем толпа осужденных росла. Четыреста двадцать шесть с привеском человек неслись, топча упавших, по проспекту Зеленого Языка. А по сторонам, на малых улицах и в переулках, разливались сточные воды мятежа.

Пастух, гнавший тридцать коров на двор купца, утратил контроль над перепуганным скотом. Через миг коровы бешено загрохотали, врезаясь прямиком в скопище тяжело груженых телег под Монументом Синджа - древним кирпичным сооружением в двадцать этажей высотой, непонятного происхождения и неведомого назначения.

В телегах были бочонки с желейным маслом. Они потели весь день, мокрое дерево успело покрыться блестящей патиной. Арто, знаменитый прежде Глотатель Огня (слава коего успела превратиться в золу), как раз проходил мимо. Он успел обернуться и увидеть набегающих с выпученными глазами коров, и тут же массивная рогатая голова ударила его, горшок с угольями сорвался с плеча и полетел, разбрасывая искры во все стороны.

Последовавший взрыв услышали все горожане Чудно; рыбаки в гавани, вытаскивавшие четырехперых рыб из сетей, успели поднять головы и увидеть летящий к небу огненный шар, который сопровождали вверх тормашками не менее трех коров. Затем Монумент Синджа пропал с глаз среди пламени и ядовито-оранжевой пыли.

Бочелен неторопливо стер белой тряпкой кровь с лезвия ножа. Мельком глянул на Инеба у ног, потом на запад, где солнце сползало с неба в свою ночную пещеру. Величаво, как фигура героя с гобелена.

Демон лежал рядом, доведенный до неподвижности - одежды куклы стали ловушкой.

- Ладно, - прорычал Инеб. - режь. Только осторожнее!

- Тебе не нужно беспокоиться, демон, - заметил Бочелен, приседая и доставая кинжал. - Но если так и будешь дергаться...

- Не буду, обещаю!

Хлопанье быстрых крыльев возвестило возвращение вороны. Над Инебом пронесся густой пряный запашок, и рядом с Бочеленом возник второй. Здоровенный лысый мужчина, кожа оттенка хорошо отваренного и очищенного яйца (и, наверное, столь же скользкая на ощупь). Маленькие запавшие глазки рассматривали демона с холодным любопытством.