Стивен Эриксон - Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

Хордило подскочил к Грошводу. - Прошу, не оставляй меня с ними наедине!

- Мы вернемся. Покажи храбрость, чтоб тебя.

Хордило смотрел в спину торопливому писцу. Он дрожал, хотя и оказался внутри крепости. Он прижался к стене, не сводя глаз с двоих мужчин напротив. Корбал Броч перевернул голову голема и выковыривал последние дребезжащие куски. Бочелен стягивал перчатки - палец за пальцем.

- Дорогой сержант, - произнес рослый старик. - Насчет вашего лорда...

Хордило покачал головой. - Не сработает.

Подняв брови, Бочелен пожал плечами. - Простое любопытство, ничего большего.

- Я свое сделал и на этом всё.

- Разумеется. Но... вы не жалеете?

- Если о чем жалею - что встретил вас. Лорд Клыгрызуб Когт известен также как Терзатель, и титул этот весьма заслужен!

- Как-как, Дерзатель?

- Чего?

Их внимание привлекли звуки в коридоре. Корбал Броч бросил железную голову, резкий лязг огласил комнату.

Через миг явился Грошвод, за ним лорд Клыгрызуб.

Хордило понял, что глаза хозяина приковал обезглавленный голем на разбитом полу. Лицо было непроницаемым.

- Корбал, друг мой, - сказал Бочелен. - Полагаю, ты задолжал нашему хозяину извинения за испорченных големов.

- Простите, - сказал Корбал. Мясистые губы были измазаны непонятными големовыми жидкостями, словно он только что облизал пальцы.

- Э, да, - ответил Клыгрызуб. - Конечно, единственным их назначением было вселять страх в поселян. Как я понял, остается лишь один. Предвижу хлопотливую зиму. - Он сбросил черный плащ с плеч. - Я лорд Клыгрызуб Когт, Владетель Забытого Удела, Высший Заклинатель Потерянных Богов Илфура, Сенешаль Серых Искусств, Верховный Маг Старшего Телакана и последний живой член Лиги Вечных Союзников. - Он помедлил, закончив: - А вы, полагаю, выжили после злосчастного крушения?

- Именно, - подтвердил Бочелен. - Отличная крепость, сир, любой сквозняк будит ностальгию. Ребенком я обитал в похожем здании. Чувствую себя как дома.

- Весьма рад, - натянуто улыбнулся Клыгрызуб. И повернулся к Грошводу. - Писец, позаботься, чтобы гостям готовили лучшие комнаты. Кроме того, будешь присутствовать на ужине с полным запасом табличек, ибо я предвижу оживленную беседу.

- Наш лакей, - заметил Бочелен, - сейчас оправляется от испытаний в таверне.

- Сержант Хордило его заберет. Хотя уверяю, мой персонал обеспечит все ваши капризы.

- В чем не сомневаюсь, сир. Но я особенно ценю мастера Риза.

- Понимаю. А под какими титулами славны вы?

- Титулы, обретенные нами за время странствий, - сказал Бочелен, - неуклюжи и намекают на недопонимание. Хватит имен. Я Бочелен, а мой спутник - Корбал Броч.

- Благородной крови, полагаю?

- Самой благородной, сир, самой. Но мы заехали слишком далеко...

- В сопровождении неудач? - заметил Клыгрызуб, наконец показав гостям зубы в улыбке.

Бочелен взмахнул длиннопалой рукой. - Если прошлое гонится за нами, оно еще во многих лигах позади. Тогда как грядущее полно обещаний, и если нам суждено всего лишь переставлять ноги - пусть длится это вечно.

Клыгрызуб нахмурился и не сразу ответил: - Да, именно. Прошу, гости дорогие, не удалиться ли нам в комнату отдыха? Пламя пылает в очаге, нас ждет нагретое в соответствии с сезоном вино. Писец? Надеюсь, ты описал сей... судьбоносный миг?

- В точности, милорд.

- Превосходно!

- Интересно, добрый сир, - встрял Бочелен, - велика ли кухня вашего замка?

- Велика. А почему вы спросили?

- Я же говорил: ностальгия. Именно в кухне я ютился в детстве и даже обучился искусству выпечки.

- Выпечки? Как любопытно.

- Было бы прелестно несколько позже свершить туда экскурсию.

- Не вижу помех.

Бочелен улыбнулся.

- Что за бурду я пил? - спросил Эмансипор, ибо комната качалась, будто он еще стоял на палубе среди бурных волн. Стены кренились в тошнотворном ритме, пол вздымался и опадал.

- Ром, - отвечала Феловиль. - Ты праздновал.

- Я? Что же стряслось чтобы прызн... раздн... праз-но-вать?

- Смерть лорда Клыгрызуба Когта, разумеется.

- Он мертв?

- Скоро будет.

- Значит, заболел?

Она скривилась: - Слушай, не хочешь ли протрезветь? Ты выжрал еще полгоршка похлебки, и тоже не забесплатно.

- Я вполне трезв. Это ты несешь чушь.

- Они там, наверху. В крепости. Все трое, все наверху. Польется кровь, и кто останется? Ты говорил...

- О, это. - Эмансипор шире расставил ноги, чтобы сохранять равновесие. Феловиль так и качалась перед ним.

- Они его убьют, так?

- Взмжно.

Она улыбнулась. - Как приятно слышать, милый. О да, и пришло время награды.

- Мой день рождения, - сказал Эмансипор.

- Неужели?

- Должно быть. Празнования и награды... но откуда тебе знать про мой день? Я сам его не знаю, и даже месяц. - Он потряс головой. - Верно, ты спутала, и не удивляюсь - все путают. Или забывают. Есть еще ром? Я не согрелся.

- Давай я тебя согрею, - подскочила Феловиль. - Вот, грабастай. Нет, по одной в руку. Нет, ты промахнулся. Как тут можно промахнуться?

- Спокойно не сидят, вот почему.

- Знаешь, я их назвала.

- Ты? Почему?

- Ну, это секрет, хотя ты поймешь. Только ты. Один ты. Это был подарок, знаешь? От Ведьмы Хурл, что правила раньше...

- И что с ней?

- Никто не знает. Просто пропала ночью. Но какая разница, Манси. Вот что она дала мне. У нее была статуя, понял? Очень старая. Какая-то земляная богиня или как там. Из нее она и брала свои силы, всю свою магию. В-общем, тот, кто вырезал статую, мог брать за модель меня, если ты понимаешь.

- Думал, ты сказала - она старая. А ты насколько старше?

Женщина скривилась. - Нет, не я. Но могла бы быть. Особенно мои подружки - нет, не оглядывайся так, идиот. Титьки, что ты держишь. Вот у этой имя Пышка, она такая ровная и твердая. А это - Кривышка из-за... ладно.

- Ты дала имена сисям?

- Почему нет? Они мои подруги.

- Вроде как... наперсницы?

Глаза сузились. - Ох, - сказала она, - такого мне в ум не приходило. Спасибо. Ну, отпусти их, чтобы я сняла платье и ты увидишь, что она с ними сделала. Сделала в точности как у статуи.

- Думал, ты сказала - они уже были как.

- Почти как. А теперь совсем, Манси.

Она вдруг повернулась спиной, будто вспомнив о скромности, зашевелила плечами, избавляясь от тяжелого грязного платья. А потом обернулась.

У ее грудей не было сосков. На их месте были рты с мягкими, женственными, ярко напомаженными губками. Пока он пялился, оба послали ему поцелуи.

- У них и зубы есть, - сказала Феловиль. - И язычки. Но говорить не могут, да и хорошо. Ну, я думаю, что хорошо. Смотри, сейчас я заставлю их облизнуться.

Эмансипор повернулся, бросился в угол и что-то уронил.

- Эй! - заорала позади Феловиль. - Это была половина лучшей моей похлебки!

Шпилгит отклеился от стены. - Она что-то завопила, - шепнул он. - А потом принялась его бранить. Что-то насчет она думала, он человек мира, не как всякий. А потом раздались шаги и кто-то попытался выбраться из комнаты.