Стивен Эриксон - Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Аномандарис! - возопил Бреш, заставив вздрогнуть всех трех лошадей (но не мулов).

- Аномандарис! - крикнула ящерица, заставив вздрогнуть вообще всех (кроме мулов).

- Верно, - сказал Крошка. - Валяй, Фластырь.

- Сейчас! Слушайте же, внимая моим словам! Песнь сия перескажет предпоследнюю главу "Убиения Драконуса"...

- Вы имели в виду "последнюю", - сказал Апто Канавалиан.

- Что?

- Простите, Бреш, за вмешательство. Продолжайте.

- "Убиения Драконуса", и...

Он откашлялся, надевая особливую маску, свойственную большинству поэтов, и завел звучную рецитацию, которую поэты перенимают один у другого, поколение за поколением. О какой звучности я говорю? О той, что должна придать смысл и вес любому дурацкому слову, даже когда никакого веса не требуется. Да есть ли что-то более раздражающее (и усыпляющее), чем поэтическое чтение?

- Боги подлые, Бреш! - взревел Кляпп Роуд. - Оригинал не был рабом рифм, а твои рифмы ужасны! Просто пой как Рыбак, избавь нас от самодеятельности!

- Ты мне завидуешь! Я сделал версию Рыбака доступной всем, даже детям! В том все дело!

- Это сказание о предательстве, кровосмешении и убийствах! Ради всего святого, ты хочешь напеть его детям?!

- Только вы, старичье, умеете удивляться всему новому!

- Давно не удивляюсь идиотам, развращающим невинных детей!

- Их нужно заинтересовать, Кляпп, а ты этого так и не понял. Даже взрослым не интересен. Ладно, молчи и держи свои мысли при себе, а я буду петь!

- Постой, поэт, - рявкнул Крошка. - Кажись, ты пропустил пару строк.

- Чего? О черт! Верно.

- А мне нравится. Забавная история.

- Забавная? Вовсе не забавная!

- Я возьму мозги, - встрял Комар. - И весь жир.

- Половину, - сказал Блоха.

- Постойте! Вот, сейчас...

- Да чтоб меня, поэт, - сказал Тулгорд Мудрый. - В склепе Драконуса был шкаф?

- Должны же они были где-то прятаться!

- От кого? От мертвеца?

- Он лишь спал...

- Спал в гробу? Его что, заколдовали? Прокляли?

- Он съел отравленное яйцо, - предположил Ниффи Гам, - которое тайно подсунули в утреннюю яичницу. Злая ведьма знала секретные проходы, кроличьи норы за морковной грядкой позади замка...

- Ненавижу морковь, - сказал Блоха.

Бреш Фластырь рвал на себе волосы. - Какой замок? Это был склеп! Сам Рыбак согласился бы со мной...

- Морковью в глаз можно убить не хуже ножа, - заметил Комар.

- И ведьм ненавижу.

- Не припоминаю никаких топоров в "Аномандарисе", - заметил Апто Канавалиан. - У Рейка был меч...

- Мечи и прочие штыри - штука интересная, - сказала Щепоть и дерзко подмигнула мне. По счастью, ни один из братьев не заметил.

- И не помню, чтобы там было много секса. И это версия для детей, Бреш? Боги, должны же быть границы...

- В искусстве? Никогда! - крикнул Бреш Фластырь.

- Хочу услышать про отравленное яйцо и ведьму, - сказала Опустелла.

Ниффи улыбнулся. -У ведьмы был дурной муж, говоривший на языке зверей и плохо понимавший род людской; она старалась одарить его любовью, но была изгнана. Озлобленная и печальная, она поклялась убить каждого мужчину в мире. По крайней мере, особо волосатых. Кого не могла убить, соблазняла с целью сбрить все волосы на груди и тем лишить силы, и складывала мужские силы на вершине холма. Но ее давний муж охотился за ней, и ночами ей снились кривые зеркала, в которых лица мужа и ее сливались воедино.

Город назывался Склеп. Эта деталь ввела в ошибки многих творцов, даже самого Рыбака. Кстати, он был куда ниже меня ростом. А Драконус был королем города, гордым и благородным правителем. Да, у него были две дочери, рожденные не матерью, но по его воле и колдовскому умению. Сделанные из глины и острых камней, они не имели сердец. Имена они выбрали себе в ночь взросления, заглянули одна другой в душу и не смогли отвернуться, узрев истину, не смогли обмануть себя. - Он наконец заметил непонимающие взгляды. - Смысл в том, что...

- Таких пыток я не вынесу, - сказал Крошка Певун.

- Морковью в глаз, - сказал Комар. - У кого есть морковь?

- У меня есть глаз, - сказал Блоха.

- Аномандер убил Драконуса и забрал меч! - заорал Бреш Фластырь. - Вы не даете мне дойти до самых интересных кусков - нельзя голосовать, это нечестно!

- Да тише, ты, - вмешался Тулгорд Мудрый. - День еще не завершен, и у нас еще много мяса. Что нужно, так это вода. Сардик Тю, каковы шансы, что следующий колодец пересох?

Распорядитель постучал пальцем по подбородку. - В любом источнике, нами встреченном, оставались жалкие струйки. Признаюсь в сильнейшем беспокойстве, славный сир.

- Может, придется сцедить кому-нито кровь, - сказал Крошка, снова показав крошечные зубы. - Кто тут самый румяный?

Братья засмеялись.

Тут подал голос я. - Клятвы подобны камням, менгирам, поднятым в небо узловатым кулакам. Не только рыцари, преследователи Негемотов, высечены холодным резцом. С ними странствует странный молчаливый человек, шаги его легки, как у лесного охотника, но на лице читаются следы жестокой жизни солдата. В его прошлом друзья, умершие на руках, чувство вины того, кто выжил, болезненная зубастая ухмылка пред миром, лишившемся всякого смысла. Что боги для солдата, молящегося за жизнь и правую цель, думающего лишь о себе? Не к богу он тянется. Он тащит бога вниз, словно крадет с полки золотой идол. Мольба в форме приказа, просьба вернуть отнятое - вот что такое религия солдата.

Вера давно затоптана его сапогами. Он знает проклятие примирения и всю его фальшь, всю пустоту ритуалов. Он забыл об искуплении и живет, лишь чтобы стереть с карты мира грязное пятно. А именно - Негемотов. И потому он, возможно, самый доблестный из...

- Бред! - прошипел Арпо Снисходительный. - Здраворыцарь служит лишь Благу, Здоровью души и тела, душу вместившего! Ни разу рыба с тремя плавниками не входила в уста его! Ни один глоток мерзкого алкоголя, ни одна струйка запретного дыма. Овощи суть дар бога...

- Не ты ли всю ночь набивал утробу мясом?

Арпо сердито глянул на Крошку, тот ухмыльнулся. - Необходимость...