Елизавета Дворецкая - Дар берегини. Последняя заря [litres]

«А где будешь ты сама?» – мелькнуло у Ельги в мыслях. Неужели без Ингера Прекраса откажется от борьбы? Понимает, что без поддержки мужа-князя она, безродная и никем в Киеве не любимая, не усидит на престоле и утянет за собой ребенка? И пытается, вновь передав его Ельге, закрепить хотя бы его права?

Но куда сильнее Ельгу занимало другое. Кольберн! Русалка сватает ее за Шепелявого! Свен опять дал верное предсказание!

От волнения кровь стучала в ушах, и Ельга молчала, боясь не услышать за этим грохотом собственного голоса. Ее пальцы еще помнили прикосновение руки и мягких усов Асмунда. Перед ней сияли синие глаза, полные любви и надежды… Когда она поцеловала его, от тепла его губ среди прохлады двора в ней вспыхнуло желание навсегда задержаться в этом ощущении тепла и легкой радости. Это чувство она принесла сюда, как драгоценный камень в груди.

Русалка хочет отнять это сокровище, заставить золовку служить себе – ее удачу, ее любовь и заботу. Но Ельга ей не служанка. Она знала в себе силу и понимала: в этот час она сама будет ставить условия Прекрасе, а не та – ей.

– Я приму Святку на руки, как вторая мать, но при условии, – вымолвила Ельга. – Его кормильцем будет тот, кого я назову.

Прекраса вскинула глаза, и затравленный их взгляд поразил Ельгу. За их влажной голубизной скрывалась волчица, способная кусаться, даже будучи смертельно раненой и истекающей кровью.

– Это не будет Свенька! – прошептала Прекраса, не в силах говорить от перехватившей горло ненависти. – Я все знаю! Это он погубил Ингера! Он был слепым орудием в их руках, но он этого не знал! Он нарушил клятву на мече, он предал своего господина!

– С чего ты взяла? – возмутилась Ельга.

– Я знаю! В начале зимы он встречался с Хвалимиром. Они сговорились погубить Ингера. И я могу это доказать! Это знают многие люди! Так сказала жена Хвалимирова и подтвердили те три старца. Они принесли слова Хвалимира: Свенгельд подбил его на злое дело! Я еще могу вернуть их! – Прекраса махнула рукой в сторону двери. – Прикажу им обличить его при всех киянах! Чтобы все знали – он изменник, он убийца!

Ельга молчала, стиснув зубы. Она не пыталась отрицать, скорее сама была потрясена тем, как самые худшие ее догадки оказались правдой. Едва ли Прекраса лжет, а раз у нее есть послухи, то нет смысла пятнать себя попытками напрасной лжи.

– Если ты обличишь Свена, другие тоже молчать не станут, – сдержанно ответила Ельга. – О тебе. Я знаю – и не я одна, – что все эти годы ты ездила к Киеву перевозу на зорях и творила там ворожбу. Ты колдунья. Ты семь лет назад пыталась сгубить Свена, но не знала, что у него есть сильная защита. Ты наслала ту хворь на Кольберна. Если он сейчас вдруг узнает об этом… Может, он и не нарушит свою клятву, раз уж дал ее, но преданности у него поубавится. И на кого тогда ты станешь опираться, чтобы спасти себя и Святку?

– Ты не сможешь этого доказать!

– И не надо. Стоит людям только услышать, как я назову вслух то, о чем они тайком думали все семь лет… Кто спросит у меня доказательств? Здесь моя земля. Я – эта земля, во мне кровь Ельга и Ольведы. А ты здесь чужая. Без Ингера ты ничто. А Святка… он добрый малец, но от рождения отравлен твоей русалочьей кровью. Захотят ли кияне себе такого князя? Не принесет ли он им больше бед и кровопролитий, чем блага, если оставить ему киевский стол?

– Ты не можешь так поступить с ним, – дрожа, Прекраса придвинулась к ней. – Ты приняла его на руки, когда он родился. Ты была ему матерью, ты дала ему имя! Ты не позволишь ему пропасть!

– Я позабочусь о нем, если мы с тобой договоримся.

Прекраса перевела дух, взяла себя в руки и прищурилась:

– Что ты мне предложишь, чтобы я скрыла измену Свена?

– Я позабочусь о Святке, чтобы он вырос и со временем занял стол. Но его кормильцем будет мой человек.

– Кто?

– Асмунд.

– Асмунд? Ваш сотский?

– Он ничем не хуже любого другого. Род его тебе известен – его прадед, Ингъяльд, был воспитателем моего отца. Никто на свете, кроме Асмунда, не сумеет достойно вырастить другого князя руси, Ельгова наследника. Ему тридцать пять лет – он не слишком молод для такого важного дела и не слишком стар, чтобы не поспеть за резвым отроком. Он умен, храбр, верен, дважды бывал в Царьграде и ходил во все походы киевских князей за последние двадцать лет, кроме походов Ингера на греков. Но это и к лучшему: его удача ни разу ему не изменяла. Он учтив, умеет обращаться с людьми, и в Киеве у него куда больше друзей, чем врагов. Где ты возьмешь кормильца лучше?

– Но Асмунд… – Прекраса не могла так сразу принять эту новую мысль, – он не женат. Это изъян для человека в его лета…

– Этой беде помочь нетрудно. Для него найдется жена – знатного рода, с хорошим приданым и сильной родней, – Ельга улыбнулась. – Когда Святка будет дан Асмунду на руки, я выйду за него. Буду женой кормильца, как ты и хотела.

Прекраса еще шире раскрыла глаза.

– Ты … – в изумлении вымолвила она. – Ты выйдешь за человека из вашего дома… За бывшего отрока… Он тебе неровня!

– Ингер тоже женился на неровне. Тогда ведь ты не возражала.

– Ты не обрадовалась мне, – Прекраса уколола ее взглядом. – Я сразу это поняла.

– Чудное было бы дело, если бы я обрадовалась! Но Асмунду не придется сидеть на княжьем столе. А что такие браки бывали, вы с Ингером убеждали меня сами, когда сватали за Ратислава.

Ратислава больше нет, ему невесты не нужно, сама отметила Прекраса. Но потом вспомнила еще кое-что.

– Кольберн не примирится с этим! Я обещала ему!

– Мой муж куда лучше годится в кормильцы, а выбрать себе мужа я вправе, не советуясь с Кольберном. К тому же он христианин, ты не забыла? Люди скажут: он научит молодого князя всем этим рабским бредням, что надо радоваться, когда тебя бьют, и не мстить за обиды, и сажать с собой за стол последних нищих, и есть один хлеб! Все кияне будут на стороне Асмунда, и это куда лучше для Святки.

Прекраса молчала, раздумывая. Ельга собиралась перевернуть все дерево ее замысла вверх корнями. Кольберн был человеком Ингера, и ему Прекраса, не имея ничего лучше, доверила бы беречь самого Святку и державу для него. Но Асмунд был человеком Свена. С ним власть перейдет совсем в другие руки, и дети Ельга восторжествуют над потомством Хродрика и Ельги-Святославы.

– Свенгельд должен уйти.

Ельга помолчала, ожидая, не добавит ли Прекраса что-нибудь.

– Куда?

– Из Киева. Пусть возьмет себе угличей, древлян, если от них что-то останется. Пусть едет в Холм-город и собирает там дань для Святки. А воеводой здесь будет Кольберн. Если не дать ему чего-то равнозначного, он не стерпит, поднимет всех своих людей и стронников, и у нас опять будет раздор и гибель. Но если Свенгельд уберется из Киева по доброй воле, я больше не упомяну о том, что он виновен в смерти… – Прекраса с трудом сглотнула. – И Кольберну прикажу забыть. Но Свенгельд не должен стоять рядом с престолом моего сына.